Мотив для убийства

Она откашлялась и вложила все силы в единственное слово:

– Семья?

– Были ли у него какие-нибудь родственники? – уточнила Рэнди. – Ты это хочешь знать? О, да. Этот парень, который застрелился, был его дядей. Я думала, ты в курсе. В статье это указано, – сказала она. – Дядюшка нанял этого маньяка около года назад. Убийца подыскивал девушек на ярмарках вакансий. Он знакомился с ними, когда они приходили в офис.

Она положила газету на грудь Эйвери.

Заголовок гласил: «Убийца студенток пойман». На фото было место преступления. Ниже был еще один подзаголовок: «Неудавшийся адвокат, ставший копом, находится в критическом состоянии». Дальше шла статья о том, как она покинула место преступления, чтобы поймать настоящего маньяка.

– Ты герой! – повеселела Рэнди.

Для Эйвери было сложно думать о себе, как о герое или ком-то в этом роде. Она была слишком измучена, чтобы сосредотачиваться на чем-то продолжительное время. Тело все еще находилось в пост-паралитическом шоке, который притормаживал движения.

Герой. Это не то, чего она хотела. Она никогда этого не хотела. Она лишь хотела исправить свои ошибки, засадить ублюдков навсегда.

Пытаясь загладить вину, она поняла, что есть те, перед кем она никогда не сможет этого сделать.

Глаза отяжелели, и она уснула. Было сложно представить, что она больше никогда не сможет ходить.

ГЛАВА 38

На удивление, в четверг утром Эйвери проснулась бодрой и физически отдохнувшей. Она с легкостью могла двигать руками без вялости, самостоятельно сидеть и ясно соображать. Краткий разговор с утренней медсестрой также подтвердил, что мышцы гортани стали сильнее.

Ей было сложно вспомнить все события из того злополучного дома. Она четко видела собак, всех кошек, странные стены подвала, сделанные из дерева и обвешанные фотографиями. Даже пугающий образ Эдвина Пеша в виде паука с горящими глазами, прыгающего из стороны в сторону, задержался в памяти. Как она умудрилась выжить? Она вспомнила шепот и лицо Рамиреса.

Эйвери в шоке подняла глаза на резко открывшуюся дверь. Ее сердце бешенно заколотилось при виде Роуз, буквально влетевшей в палату.

– Мам! – закричала она и крепко обняла ее. – Я так испугалась за тебя.

Эйвери закрыла глаза, прижав дочь изо всех сил. Слезы катились по лицу, крепкое объятие согревало душу.

Она обрывками вспоминала их последний неудачный обед, сообщение, которое она оставила перед тем, как по собственной глупости пошла в дом убийцы в одиночку.

«Она вернулась, – думала Эйвери. – Моя Роуз вернулась ко мне».

Роуз, в конце концов, отпустила ее.

– Я звонила всем подряд, – сказала она. – Я понятия не имела где ты. Никто ничего мне не говорил. И, наконец, капитан перезвонил мне и сказал, что ты здесь и жива. Я приехала, как только смогла.

Эйвери улыбнулась, не в состоянии говорить сквозь слезы.

– Мама, я ужасно себя чувствовала из-за того, как мы поговорили. Мне очень жаль. Всю эту неделю я могла думать лишь о том, что если ты умрешь, мне придется жить с этим чувством до конца. Прости меня. Это просто…

Слезы текли по щекам Эйвери:

– Это моя вина, – ответила она. – Не смей брать ее на себя, Роуз. Виновата только я. Я твоя мать, и я обещаю, что все исправлю.

Они плакали, держась за руки, и только сейчас Эйвери целиком ощутила всю тяжесть, которая медленно стискивала ее вокруг шеи все эти годы. Теперь это ощущение, наконец, покидало ее. Она поняла, что восстанавливается от этих чувств куда больше, чем от поимки какого-нибудь убийцы.

Они говорили и говорили, как в старые времена, и не отпускали друг друга в течение нескольких часов. В конце концов, Эйвери почувствовала, что снова настало время жить.

* * *

Рамирес снова приехал в районе полудня. Он выглядел еще более расслабленным в дизайнерских джинсах, светло-розовой футболке с пуговицами и белых сникерсах.

– Эй, Эйвери, – сказал он, будто и не уходил, – я принес обед, – указал он на корзинку для пикника. – Надеюсь, я не доставляю тебе неудобств, но моя мама всегда говорила, что путь к сердцу женщины лежит через желудок.

– Ты пытаешься добраться до моего сердца? – спросила Эйвери.

– Ты знаешь, – ответил он, избегая ее взгляда. – Ты спасла мою жизнь. Ты мой напарник. И я спас твою жизнь.

Он поднял голову.

Темно-карие глаза искали искренности в ее взгляде.

– Если не хочешь, чтобы я остался, – продолжил он, открывая корзину с жареной курицей, вишней и содовой, – я просто могу пойти домой.

Эйвери улыбнулась.

В тяжелые периоды жизни она всегда хотела встретить такого человека, как Рамирес.

«Нет, – подумала она. – Не именно его. Остальные были какими-то угловатыми, игроками, более заинтересованными в сексе, чем в реальных отношениях. Но Рамирес, он милый и хороший. И, кажется, он действительно заботится о ней».

«Он твой напарник!» – противился ее внутренний голос.

«И что? – непринужденно размышляла она. – Это новая ты, а новая ты может делать то, что хочет».

– Останься, – произнесла она вслух, игриво улыбаясь. – Мне нравятся обеды.

ГЛАВА 39

В пятницу Эйвери выписали.