Мотив Х

— Да, почему бы и нет? — Игорь Сканос открыл баночку с сосательным табаком, совершенно не отреагировав на ее выпад.

Все начало вставать на свои места. Свастика, аккуратно убранная комната и «Рено», который Утес увидел на встрече нацистов. Конечно же, за всем этим стоял брат Ассара.

— В лучшем случае это послужит устрашающим примером и приведет к сокращению орд всех тех, кто думает, что это так просто — явиться сюда и заполонить все, — продолжал он. — Так что да, конечно. — Он собрал кучку табака между большим, указательным и средним пальцами и засунул его под верхнюю губу. — Учитывая то, сколько таких маленьких коричневых печенюшек умирает от голода каждый день, это довольно низкая цена, чтобы спасти эту страну от полного распада.

Она собралась было возразить. Аргументы выстроились в ряд, как патроны в ленте для пулемета. Но она промолчала, так как вдруг поняла, каким именно взглядом он ее изучает. Больше всего на свете ей хотелось встать, выйти из комнаты и попросить кого-то другого заняться допросом. Но больше никого не было, и как бы противен ей ни был Игорь Сканос, все же ее целью был отнюдь не он.

— Твой брат. Он такой же расист, как и ты?

— Это надо у него спрашивать.

— Сначала мне нужно его найти. Когда вы встречались с ним в последний раз? — спросила она, изо всех сил стараясь не выдать своих чувств.

— Ой, ты как-то слишком резко сменила тему разговора.

— Мы здесь как раз для того, чтобы обсудить твоего брата. А не твое искаженное восприятие реальности. Держи его на коротком поводке. — Это было единственное, что она могла сделать. — Если ты сконцентрируешься на ответах, я обещаю найти вопросы. Например, вот этот: когда ты в последний раз видел Ассара?

— В прошлую среду, когда он вернулся домой где-то в три-четыре часа пополудни.

— Было ли в его поведении что-то необычное? Что-то, что могло показаться тебе странным.

— Когда речь идет об Ассаре, все кажется странным.

— Но ничего такого, что заставило бы тебя заподозрить его в только что совершенном убийстве?

— Нет.

— Ты не спрашивал, где он был и что делал? И почему приехал домой на оранжевом «Вольво» 240.

— Все равно бы он не ответил, когда в таком настроении.

— В каком настроении?

— В таком. Когда он погружен в свои мысли. Тогда его лучше оставить в покое и позволить делать все, что он хочет.

— И что же он потом делал?

— Все как обычно, — пожал плечами Игорь Сканос. — Включил фильмы Астрид Линдгрен.

— Значит, он педофил, а ты нацист. Ух ты, твои родители преуспели в воспитании детей.

— У меня нет проблем с аргументированием моей политической позиции. Но как ты уже сказала, мы здесь не меня обсуждаем. Что касается моего брата, он всегда любил детей, в некотором смысле он сам все еще ребенок. Ни у кого так не развита фантазия, как у него, и сколько я его знаю, он всегда жил в собственном мире.

— Но если все было как обычно, и тебе было не о чем беспокоиться, то зачем ты звонил ему вчера вечером?

— Значит, это ты взяла трубку. Я так и думал.

— Ты можешь ответить на мой вопрос?

— Я хотел убедиться, что он все еще дома и смотрит фильм.

— Но он не остался дома.

— Видимо, нет.

— И даже это не заставило тебя волноваться и подумать, что произошло нечто серьезное?

— Волноваться? Мой брат болен и нуждается в лечении. Он был таким, сколько я себя помню.

— Ты считаешь его умственно отсталым?

— Нет, я думаю, он абсолютно безумен, и, по моему мнению, ему не стоит находиться среди обычных людей. — Он рассмеялся и покачал головой. — Он не просто слышит голоса, у него есть привычка повиноваться им. Если он замерзнет, то может запросто разжечь костер посреди комнаты, а всего несколько лет назад он был убежден, что он француз и живет во Франции. Просто жесть. Полгода ходил с красным платком на шее и говорил на «французском», причем даже во сне!

— Хорошо, но, если он настолько не в себе, то как же так получается, что он находится дома?

— Хороший вопрос. Это выше моего понимания.

— Да ладно? Я имею в виду, что тебе очень удобно иметь и дом, и машину, и все остальное записанными на брата. Я не проверяла, но меня бы не удивило, если бы нашлись какие-нибудь неоплаченные парковочные талоны.

— Знаешь, я уже делал столько попыток устроить его на постоянное лечение в больницу. Но каждый раз они держат его несколько дней, моют в душе, берут анализы и снова выписывают, давая назначение постоянно принимать лекарства. — Игорь Сканос фыркнул и покачал головой. — И знаешь почему? У нас нет денег. Несмотря на то, что у нас в стране одни из самых высоких в мире налогов, мы не можем позволить себе заботиться о ком-то вроде Ассара. Можно подумать, что это немного странно, пока не поймешь, что все деньги уходят на этих недочеловеков с оттенками кожи всех цветов радуги, которые толпами валят к нам через границу. Очевидно, это о них мы должны беспокоиться. А не о наших родных.