Мотив Х

— Судя по следам крови на полу, нет. Даже ты бы это понял, если бы присмотрелся повнимательнее, — фыркнул Муландер. — Этот нож пролетел по воздуху и ударился о стену вот здесь. — Он подошел, присел на корточки и указал на небольшую выемку в стене над тем местом, где лежал нож. — Это также объясняет некоторые показания свидетелей о том, что жертва кричала преступнику, что тому надо успокоиться. Это, в свою очередь, говорит о том, что никакой связи между жертвой и преступником не было.

— Да, скорее всего, это был просто сумасшедший, который взбесился потому, что не мог больше стоять в очереди.

— Может быть. Во всяком случае, создается впечатление, что все произошло спонтанно. И когда нож исчезает из поля зрения, а жертва стоит, держась рукой за шею и пытаясь успокоить нападавшего, тот хватает этот топорик для мяса и наносит удар прямо…

— Нет, топорик был использован позже, когда жертва уже лежала на полу. Раны достаточно глубокие, а значит, преступник держал топор двумя руками. А до этого он использовал его. — Коса указал на нож, который все еще торчал в груди продавца мяса. — И на этот раз он не совершает ту же ошибку — не оставляет нож, а крепко держит его и снова и снова наносит пять ударов, пока ему не удается воткнуть его между ребрами и попасть в аорту. Только тогда жертва перестает оказывать сопротивление и падает, после чего преступник может перейти к топорику.

— А вилка для мяса? — Муландер кивнул в сторону двузубой вилки, которая была воткнута в лицо жертвы.

— Может, последний штрих? — Коса пожал плечами. — На тот момент все было уже кончено.

— Кончено и кончено. Я бы сказал…

— Фабиан? — воскликнул Утес, не сводя глаз с вращающейся двери, к которой подходил Риск. — Что ты здесь делаешь?

— Звонила Тувессон.

— Что? Как Тувессон? Она же на лечении и отрезана от внешнего мира. А ты? Разве ты не в отпуске?

— По-видимому, уже нет. Произошло еще одно убийство.

— Мы знаем. Мы вообще-то стоим на месте преступления, — сказал Муландер.

— Ее звали Молли Вессман, — продолжил Фабиан, не обращая никакого внимания на Муландера. — Ее соседка, подруга Тувессон, нашла женщину всего час назад.

Часть вторая 17–24 июня 2012 года

Все, что вы знаете, — ошибочно.

Г. Палдински

40

Ким Слейзнер перевернулся на другой бок, лежа в постели. Он чувствовал, как простыня завернулась по краям матраса и теперь сминалась под ним. Как будто этого было мало, еще и свет настойчиво просачивался в щели между сделанными на заказ плотными шторами.

Посмотрев на телефон, он узнал, что сейчас всего лишь двадцать три минуты шестого утра. Он надеялся, что была уже хотя бы половина седьмого, учитывая то, сколько он лежит и крутится, все больше потея и запутываясь в проклятой простыне. А ведь этот комплект постельного белья стоил кучу денег, и по словам продавца, ткань была дышащей, а еще это самое белье должно было настраивать его на суперспокойный сон.

Спокойный. Это слово было похоже на плевок прямо в лицо. Он всю ночь не сомкнул глаз. По факту он так ни разу и не уснул с самого вечера пятницы.

И опять во всем виновата Дуня Хугор.

Эта сучка хуже таракана. Сколько бы он ни пытался раздавить ее, расставить ловушки или потравить «Дихлофосом», ей всегда удавалось найти маленькую щелку и сбежать.

Всего месяц назад он воспользовался своим положением начальника криминального отдела Копенгагена и продемонстрировал ей свою власть. Он ясно дал понять, что она никогда не уйдет от него, даже если проделает весь путь до полицейского участка в Хельсингёре, чтобы устроиться там на работу.

Но именно это она и сделала.

Он не мог точно сказать, что заставляло его беспокоиться, но всю прошедшую неделю все больше убеждался в том, что что-то не так. Как-то все было слишком тихо и спокойно. Особенно учитывая то, чему он ее подверг.

По какой-то странной причине она ничего не сделала в ответ. Он даже был в некоторой степени разочарован, хотя какая-то часть его с облегчением выдохнула, поняв, что это победа. Ведь ему наконец удалось сломить ее настолько, что она уже никогда не сможет подняться.

Но всего через неделю начало нарастать беспокойство, и он никак не мог избавиться от него.

Было уж слишком тихо.

Именно тогда он запросил файлы данных. Те, к которым он на самом деле не должен был иметь доступа без решения прокурора и которые разрешалось использовать в крайне редких случаях, только когда речь шла о национальной безопасности. Данные, которые рассказывали все о ее жизни, описывали каждую маленькую деталь в форме длинных таблиц с цифрами.

Уже с прошлой пятницы он мог быть в курсе всего, начиная с ее переписки по электронной почте и заканчивая данными обо всех СМС и звонках. Он мог изучать трафик с ее IP-адреса и увидеть каждый сайт, который она посещала. Стоит ей купить трусы, и он сразу узнает, сколько они стоили и где она их купила. Если бы он захотел, то наверняка смог бы узнать и цвет, и размер.