Мотив омелы (ЛП)

— Ладно. Я был не самой тёплой личностью, и поначалу мог показаться холодным, но у тебя очень интересные воспоминания о последних двенадцати месяцах, Габриэлла. Потому что, с моей точки зрения, ты провела прошедший год, неоднократно воспринимая практические изменения в бизнес-операциях как личные нападки, обижалась на меня за то, что я выполняю работу, для которой меня наняли — делаю этот магазин более эффективным и прибыльным, тогда как ты всё это время — или, как я думал, до недавнего времени — встречалась с грёбаным конкурентом.

Я раскрываю рот, но он продолжает, его дыхание делается прерывистым, глаза горят.

— Что касается этой маленькой «сделки» по поводу того, кто в конечном итоге будет управлять этим магазином, да, я согласился. Но вы забываете довольно важную деталь, мисс Ди Натале: это была ваша идея, ваши условия, ваш ультиматум. Вы ни разу не рассматривали другой результат и не интересовались моим мнением о методах его достижения. Потому что в ваших глазах всё, чем мы когда-либо могли бы быть — это озлобленными, мелочными соперниками, — наклоняясь так, что его дыхание обдает моё ухо, и его рот так близко, что я могла бы повернуться, и наши губы соприкоснулись бы, Джонатан шепчет: — Так кто здесь настоящий злодей?

Гнев разливается по моему телу, как лава, раскалённый докрасна, прожигающий меня насквозь. Какая наглость с его стороны…

Звон колокольчика на двери заставляет нас отшатнуться друг от друга. Миссис Бейли, входя, напевает что-то себе под нос, и улыбается, когда поднимает взгляд.

— Доброе утро!

Нам обоим удаётся вымученно пожелать доброго утра в ответ, когда она закрывает за собой дверь и снимает чёрные кожаные перчатки. Её улыбка увядает, когда она переводит взгляд между нами.

— Всё в порядке?

Джонатан откашливается и засовывает руки в карманы.

— Всё в порядке, миссис Бейли.

— Ага, — я заставляю себя улыбнуться. — Просто отлично.

Глядя на веточку омелы, висящую над нами, она вздыхает. Затем, не говоря ни слова, обходит нас и направляется в бухгалтерию.

Я всё ещё смотрю вслед миссис Бейли, когда Джонатан бросается к вешалке для одежды, хватает куртку и перчатки и вылетает через заднюю дверь в порыве арктического ветра, который проникает в помещение после его ухода.

***

Пока миссис Бейли разбирается с мрачной финансовой реальностью, ожидающей её в бухгалтерии, а Джонатан по-прежнему нехарактерно отсутствует — не то чтобы я ждала его возвращения или чего-то в этом роде — я занимаю себя делами.

Надев свои привычные наушники, я заглушаю повторение озлобленных слов Джонатана, потому что если слишком долго думать о них, я начинаю паниковать.

Что, если я ошибалась насчёт него? Насчёт нас? Насчёт многого?

Я борюсь с этим растущим страхом и прячусь от окружающего мира за праздничной музыкой, пока переставляю товары на витринах, переделываю рисунок мелом на мольберте под открытым небом, а затем отправляю электронное письмо нашим подписчикам о большой распродаже в наш последний рабочий день, 23 декабря, с беспрецедентными скидками, лучшей сезонной выпечкой из местных пекарен, праздничными подарками ручной работы и живой музыкой.

Когда мой желудок начинает сводить спазмами от голода, я выхожу из состояния глубокой сосредоточенности ровно настолько, чтобы забрести в комнату отдыха и съесть протеиновый батончик с мятой и шоколадом. Я выпила всего два глотка своего горячего какао с мятой, прежде чем Трей напугал меня, заставив выронить стакан, и с тех пор я ничего не ела и не пила.

Как только я доедаю последний кусочек, миссис Бейли высовывает голову из задней комнаты и говорит:

— Габби, дорогая, зайди в мой кабинет, пожалуйста?

— Конечно, — говорю я ей, изо всех сил стараясь не накручивать себя до катастрофы, когда следую за ней в бухгалтерию, где меня встречает вид захламлённого стола, от которого Джонатан покрывается сыпью.

Указывая на стул напротив стола, она говорит:

— Пожалуйста, присаживайся.

У меня такое чувство, будто меня вызвали в кабинет директора. В таком случае, я хочу, чтобы моему сообщнику по преступлению была назначена такая же беседа.

— Джонатан присоединится к нам? — спрашиваю я.

— Я не уверена, что Джонатан вернётся. Я позвонила ему на мобильный и сказала, чтобы он взял выходной, если ему это нужно.

Моё сердце ухает в пятки.

— Что?

Он потеряет целый день продаж. И кроме того, Джонатан такой твердолобый, что пропускает работу лишь тогда, когда болен настолько, что аж при смерти. Это случалось всего дважды за двенадцать месяцев, и каждый раз его не было в общей сложности один день.

— Я бы не волновалась, — говорит она.

Вот только я волнуюсь. Потому что с тех пор, как он ушёл сегодня утром, и несмотря на все мои попытки отвлечься, я прокручивала в голове каждое слово тирады Джонатана. Фундамент, на котором я стоял с того дня, как он начал здесь работать, кажется, рушится.