Motörhead. На автопилоте

Все же мы пошли в студию, имея несколько отличных песен – Sex and Death мы сочинили за десять минут в последний день репетиций. Когда мы приступили к записи, я поменял текст, но так всегда бывает. Another Time я изменил до полной неузнаваемости, а для Make ‘Em Blind я написал три совершенно разных текста от начала до конца. Вот в чем кайф, когда записываешь альбом: начинаешь работать с чем-то одним, а в результате получается что-то совсем другое. Я добавил непредусмотренную партию в Out of the Sun – мне пришлось это сделать, потому что текста хватало только на два с половиной куплета, а кто может спеть полкуплета? Но когда Микки, Фил и Вюрзель репетировали эту вещь, они об этом не подумали, потому что они не вокалисты. Гребаные музыканты! И вот однажды, когда в студии не было никого кроме меня и моего гитарного техника Джейми, я вставил в песню свой собственный кусочек. Я играл на басу, а Джейми на гитаре, и мы тайком приделали к песне этот кусочек – мы это ловко провернули. Потом я дал остальным послушать пленку. Вюрзель включил ее в машине, которую взял напрокат, и когда он это услышал, то чуть не съехал в кювет! Иногда в студии что-то появляется буквально из воздуха – так получилось с Make ‘Em Blind. Многое в ней мы сымпровизировали в студии, а Фил записал свое блистательное соло с одного дубля. Оно звучит так, как будто пленку проигрывают задом наперед, но он сыграл так вживую и, сыграв больше половины, повалился на диван, не выпуская гитару из рук и хохоча от всей души. Мы и не думали делать второй дубль – получилось круто.

Еще на Sacrifice больше откровенной бессмыслицы, чем на предыдущих альбомах; тексты песен не значат ничего, за что можно было бы ухватиться. Но они отлично передают настроение, особенно заглавная песня и Out of the Sun. Dog Face Boy написана про Фила Кэмпбелла – но я решил, что песня про него, когда текст уже был готов. «Бедный парень, снова не находишь себе места, / Самолет, а как сойдешь с него – ищешь себе нового друга»: как только Фил выходит из самолета – бум! – и его след простыл. Все, добравшись до отеля, еще только принимают душ, а он уже взял напрокат машину и побывал в двух барах. Однажды он прилетел в Лос-Анджелес и взял машину с нулевым пробегом. Он вернул ее на следующий день с пробегом больше 200 миль – ехал на перекресток бульвара Сансет и Вайн-стрит в Голливуде, а очутился в Помоне! Чудо что такое. После этого случая он обзавелся картой Лос-Анджелеса и теперь знает этот город как свои пять пальцев – он, наверное, мог бы работать здесь гидом.

Вскоре после того, как альбом был закончен, группа потеряла Вюрзеля. Я уже три раза уговаривал его не уходить. Я говорил ему: «Потерпи, не дергайся, может быть, станет лучше», и так далее. Мы все время пытались выяснить, чем именно он недоволен, чтобы попытаться решить эту проблему, но он никогда не мог сказать ничего определенного. Его что-то бесило, но он молчал, пока не доводил себя до кипения, так что было невозможно заметить это в зародыше. Например, он начинал мне жаловаться:

– Все внимание достается тебе!

Я отвечал:

– Но Вюрзель, ты же перестал появляться перед журналистами. Много лет мы с тобой были главными звездами в группе, а потом ты вдруг перестал давать интервью, и твое имя больше не упоминается. К тому же я играю в этой группе на девять лет дольше тебя, и еще люди помнят меня со времен Hawkwind. Ты не общался с журналистами пять лет, сидишь дома с женой и собакой – как можно ожидать, что кто-то о тебе услышит?

Никто, конечно, не хочет такое выслушивать! Но причина была именно в этом. Моей вины здесь нет. Просто он пал духом, а все время быть пораженцем нельзя. Это его и сгубило.