Моцарт. К социологии одного гения

Теперь Моцарту было 25 лет и, расставаясь с Зальцбургом, он невольно сохранил это привычное представление о будущем. Пытаясь успокоить испуганного отца, он написал ему, что будет отдавать ему половину заработка, как только у него появится постоянная должность[105]. Сестре он обещал вытащить ее и ее тайного жениха из Зальцбурга, где — неизвестно почему — заключение брака было для них невозможно[106]. За резкими упреками, которыми отец осыпал сына за то, что тот выбрал Вену, и за напряженными попытками отговорить его от этого решения скрывался страх заключенного, который видел, как исчезает надежда когда-либо вырваться из тюрьмы. Большинство его писем того времени утрачены. Но о том, с какой тревогой и страхом Леопольд пытался издалека контролировать действия сына, можно судить по их отражению в ответных письмах Вольфганга.

В этом маленьком, относительно тесном мирке письма быстро доносили венские сплетни до Зальцбурга, а другие письма доносили эхо зальцбургских сплетен обратно в Вену. Расстроенный и озадаченный растущей самостоятельностью сына, от судьбы которого зависело и его собственное будущее, отец, очевидно, спрашивал себя вновь и вновь: «Чем там этот мальчишка занят в Вене?!» Снова и снова до него доходили слухи, которые ему не нравились, и он тут же забрасывал сына вопросами и полными беспокойства наставлениями. Так, Леопольд писал, что до него дошли сведения, будто Вольфганг ест мясо в постные дни и даже хвастается этим. Он что, вообще не думает о спасении своей души? В ответ сын подробно написал, что он не хвастался, что каждый постный день ест мясо, а всего лишь сказал, что не считает это грехом. Отец пишет: он слышал, что Моцарта-младшего видели на карнавальном балу в компании особы с дурной репутацией. А тот ответил — со свойственной ему искусной откровенностью, которая на самом деле многое скрывала, — что он с этой женщиной был знаком долго, прежде чем заметил, что у нее не очень хорошая репутация, а поскольку для карнавальных танцев требовалась партнерша, было бы, наверное, неприлично, если бы он внезапно разорвал отношения; а постепенно он стал танцевать и с другими[107].

Кроме того, была тема квартиры. Она беспокоила отца больше всего. Моцарт поселился у вдовы Вебер и ее дочерей — своих знакомых еще по Мангейму. Одну из дочерей, которая с тех пор вышла замуж и стала известной певицей, он в свое время особенно любил — это была большая любовь. Он откровенно написал отцу, что его чувства к ней все еще живы. Это ничего не значит, добавил он, ведь она больше не свободна[108]. Но теперь Моцарт жил с мамашей Вебер и ее пока незамужними дочерьми, как петух в курятнике, и отец очень тревожился: а вдруг там что-то назревает? Поэтому он все настойчивее советовал сыну найти другое жилье. О характере вдовы Вебер ходили тревожные слухи. Она была властной женщиной, которая всеми способами, включая сдачу комнат в наем, пыталась выдать дочерей замуж. Моцарт ответил, что поищет квартиру, но у него голова занята другими заботами, нежели женитьба: ему и одному-то достаточно трудно удержаться на плаву[109]".

Переписка не ограничивалась опасениями отца по поводу личной жизни сына и попытками последнего развеять их. Моцарт рассказывал об опере, над которой работал: она поглощает его целиком, где уж думать о женитьбе? Но либреттист Штефани задерживает текст:

Однако я начинаю терять терпение, потому что не могу работать дальше над оперой. Правда, я пока пишу другие вещицы. Однако же — сейчас внезапно явилось вдохновение — и то, на что я обычно трачу 14 дней, теперь пишется за 4 дня[110]. Между ними происходила и профессиональная дискуссия об этой опере. Отец высказал критическое замечание, что слова, которые Штефани вложил в уста Осмину, слишком сырые и как стихи не очень хорошо сложены, а сын ответил, что это, пожалуй, верно, но именно такая поэзия соответствует характеру Осмина, ведь это глупый, грубый и злобный мужик. Именно своей неровностью и грубостью эти стихи подходили к тем музыкальным мыслям, которые уже «гуляли» у композитора в голове[111]. Моцарт был явно доволен текстом — он вдохновлял его, он совпадал с его представлением, что в опере поэзия должна быть служанкой музыки. Именно поэтому, писал он, итальянские комические оперы пользуются таким успехом: в них музыка преобладает над словами.

Моцарт в ту пору, конечно, не жил отшельником. Он любил женщин и, несомненно, в Вене встречал много женщин в своем вкусе, которым в свою очередь тоже нравился этот физически не особенно импозантный, но живой, умный и невероятно талантливый молодой музыкант. Мы не знаем, как далеко заходили эти интрижки. Но стоит, пожалуй, упомянуть об одной из них, которая, как маленькая комедия, вплелась в более драматические события того времени.