Моцарт в джунглях

Пока парни в пачках храбро сражались, я отправилась в театр Де Милл на фотосъемку для ежегодной школьной брошюры. Встав на фоне декораций к «Сну в летнюю ночь», я, одетая в черный жакет с высоким воротником и юбку в пол, сжала гобой и попыталась улыбнуться. Кроме меня, в группе было еще двадцать семь человек: балерины, художник, актеры в костюмах и танцоры современного танца. Никто из нас не улыбался.

– Дети, вы кажетесь ужасно старыми, – заметил фотограф.

Через дорогу комендант нашего общежития, Сара, вместе с другими украшала спортивный зал для танцев. Для своих странных маленьких питомцев они выбрали стиль боз-ар. Видимо, именно поэтому я не люблю свой выпускной альбом. Девушки не могли рассчитывать на титул королевы вечера или хотя бы на свидание, потому что большинство мальчиков были геями. На трон взошел актер из колледжа, одетый в набедренную повязку и обмотанный велосипедными цепями, вокруг него танцевали юные балерины, а парни бесились на другом конце зала.

Этим вечером я впервые продала несколько доз травки, купленной у Рэя в Чапел-Хилл, по десять баксов. Хотя друга моего брата недавно арестовали за торговлю наркотиками, я полагала, что вряд ли попадусь, потому что дело было в Школе искусств Северной Каролины. В 1969 году президент школы Роберт Ворд признался, что «у нас… есть некоторые проблемы с наркотиками», и мое поведение это подтверждало. В 1970 году Ворд отметил, что двенадцать студентов арестовали за хранение, и также упомянул нескольких «членов преподавательского состава», которые преследуют студентов сексуально. Решение? В кампусе построили кофейню и наказали студентам следить друг за другом.

В 1977 году, когда я торговала травкой, администрация по-прежнему ни о чем не подозревала. «Несколько лет мы набирали студентов, которые приезжали сюда и тратили несколько лет на поиски себя, – рассказывал председатель приемной комиссии «Ассошиэйтед Пресс» – в частности, это привело к появлению подозрительных длинноволосых парней с косяками». И хотя председатель этого не упомянул, секс среди студентов тоже никуда не делся.

Наш преподаватель английского, мистер Баллард, один из немногих взрослых в кампусе, которому принято было доверять, предостерегал моего одноклассника Джоффри по поводу преподавателей танцев Ричарда Куха и Ричарда Гейна. Эти двое заработали прозвище «Пах и Промежность» за интерес к молоденьким танцорам. Старшие студенты рассказывали, что они, многократно потрогав ученика в балетной студии во время исправления каких-то ошибок, вдруг начинали по-дружески относиться к скучающему по дому мальчику и приглашали его к себе домой на уик-энд.

Джоффри был музыкантом и с легкостью мог избежать общения с ними, но в свои семнадцать он не был защищен от научного руководителя. Во время «консультации» у него дома Джоффри выпил предложенное вино и проснулся распростертым на полу под руководителем. Он вырвался, убежал в кампус и молчал до самого выпуска, чтобы его не исключили по «художественным» причинам.

Мне, в отличие от Джоффри, внимание преподавателей нравилось. Отпросившись якобы к родителям, я отправилась в Нью-Йорк со своим преподавателем по фортепьяно. Началась эта поездка весьма романтично. Я пила коктейль в вагоне поезда, и абажур с бахромой качался в такт движению, как в романе Агаты Кристи.

Как только мы добрались до Нью-Йорка, я почувствовала ту суету, о которой говорил Хосе. Музыканты были повсюду: у Карнеги-холла стояли толпы, из раскрытых окон неслись этюды и гаммы. Мы даже сходили на похороны учителя моего учителя, Ирвина Фрейндлиха, и в часовне Риверсайда нас окружали знаменитые музыканты, а квартет из Джульярдской школы играл для него в последний раз.

По дороге домой мы занимались любовью прямо в вагоне, прикрывшись своими пальто. Наши отношения продлились еще пару недель, так что атмосфера на индивидуальных часовых уроках царила напряженная. Потом он переключился на другую студентку. Я начала фантазировать о жизни музыканта в большом городе.

Я узнала, что эта мечта популярна среди танцоров тоже, когда стала гулять с Ноэль и ее подругами-балеринами. Они нервно готовились к экзаменам перед рекрутерами Нью-Йорк Сити Балет, которые отбирали девочек, словно скот, измеряя расстояние между локтем и бедром, оценивая выворотность. Только у самых худеньких была возможность попасть в компанию Джорджа Баланчина.

– Меня выгонят, – плакала одна из девочек за обедом в пятницу, сжимая в руках вызов на «собрание жирных» на факультете танца. Девочкам велели худеть или отправляться домой. Ведь всегда есть способ похудеть еще немного.

В кафе балерины наедались десертами, сыром и выпечкой, а потом бросались в туалет, откуда выходили через несколько минут, вытирая рот. Пиршество повторялось. Их любимое блюдо состояло из двух частей арахисового масла, одной части меда и одной части отрубей. Скатанная в шарики смесь походила на маленьких дикобразов. Кто-то грыз овощи и снимал кожу с курицы, чтобы она была не такая жирная. Кто-то медленно ел ложкой обезжиренное шоколадное молоко, представляя мороженое.