Мотылёк

У меня было два бидона из-под свиного сала. В них я держал свежую чистую воду и устраивал себе душ. Сначала смывал липкую грязь, затем намыливался и споласкивался. После этого у меня обычно оставалось еще полбидона воды, и я принимался мыть и чистить Брута. Скребницу мне заменяла грубая волосянистая половинка кокосовой скорлупы. Я чистил буйвола, одновременно поливая его водой и осторожно обходя самые чувствительные места. Брут терся головой о мои руки и добровольно подходил к дышлу. Я никогда не пользовался бодцом, как это делал негр, и в знак благодарности буйвол катил повозку гораздо быстрее, чем раньше.

У Брута была любимая подружка, небольшая и милая буйволица. Она ходила с нами, держась рядом с другом. Я не отгонял ее, как это делал мой предшественник. Напротив, я позволял ей обнюхивать Брута, лизать ему морду и сопровождать нас, куда бы мы ни ехали. Я никогда не мешал им обнюхиваться и облизывать друг друга, за что буйвол в порыве благодарности тащил свой груз с удвоенной резвостью. Казалось, он старался наверстать время, упущенное в процессе ухаживания за Маргеритой – такова была кличка нашей буйволицы.

Вчера в шесть часов утра во время утренней переклички разыгралась сцена, в которой участвовала Маргерита. Дело обстояло так. Негр с Мартиники каждый день пользовал Маргериту, предварительно влезая на невысокую ограду. Его застукал один багор, за что негра посадили в карцер на тридцать суток. За скотоложство – таков был официальный приговор. А вчера во время переклички в лагерь пожаловала Маргерита. Она обошла строй, пропустив более шестидесяти человек, и, когда приблизилась к негру, развернулась кругом и подставила ему зад. Лагерь катался от смеха, а чернокожий посерел от стыда и конфуза.

В день я делал три ездки. Больше всего времени уходило на заполнение бочки. Этим занимались два человека, поджидавшие меня на берегу. Они работали споро, и к девяти часам я был свободен и мог отправляться на рыбалку.

Чтобы было легче выгонять Брута из пруда, я сделал Маргериту своей союзницей. Я чесал ей ухо определенным образом, и она мычала, причем звук напоминал ржание загулявшей кобылы. И Брут вылезал из пруда по собственной воле. И хотя теперь отпала нужда обмывать себя, я все-таки продолжал с еще б'oльшим усердием мыть и скрести Брута. Он сверкал чистотой, отмытый от вонючей грязи пруда, в котором проводил ночь, и становился еще более привлекательным для Маргериты.

На полпути вверх по склону имелось пологое место, где я хранил большой камень. У Брута была привычка останавливаться там минут на пять, чтобы перевести дух, и я подкладывал камень под колесо, чтобы ему лучше отдыхалось. Но в это утро нас поджидал там другой буйвол по кличке Дантон, такой же здоровый, как и сам Брут. Дантон прятался в густой зелени небольших пальм, которая хорошо скрывала его. И вот он выскочил из засады и бросился на Брута. Брут увернулся от удара, и Дантон врезался в повозку. Одним рогом он прошил бочку. В то время как Дантон прилагал чудовищные усилия, чтобы освободиться, я распрягал Брута. Как только Брут почувствовал, что ярма на нем больше нет, он тут же набрал боевую дистанцию метров за тридцать выше по склону и ринулся на Дантона. Страх или отчаяние помогли Дантону отделаться от бочки, хотя кончик рога так и застрял в ней. И очень вовремя! Брут уже не мог остановиться. Он врезался в повозку и опрокинул ее. Тут-то и случилось одно из самых странных событий, какое когда-либо мне доводилось видеть. Брут и Дантон соприкоснулись друг с другом рогами. Однако ни тот ни другой не делал каких-либо резких выпадов. Они как бы очень осторожно вострили свое грозное оружие. Казалось, они разговаривают без звука, при этом ноздри у них широко раздувались. Буйволица медленно пошла вверх по склону, за ней двинулись и оба быка. Время от времени они останавливались и снова терлись рогами, едва скрещивая их. Если они слишком затягивали с этим делом, Маргерита устало мычала и снова принималась подниматься по направлению к плато. Оба мастодонта в том же порядке следовали за ней. После трех таких остановок, причем каждый раз с теми же церемониями, мы достигли плато. Вышли на ровную площадку перед маяком. Голое пространство земли метров триста в длину. В дальнем конце виднеется лагерь, справа и слева две больницы, одна – для заключенных, другая – для надзирателей.

Дантон и Брут продолжали идти за Маргеритой, держась от нее сзади в двадцати шагах. Буйволица спокойно вышла на середину площадки и там остановилась. К ней присоединились и оба соперника. Время от времени она издавала длинное призывное мычание. Соперники снова соприкоснулись рогами, и на этот раз я почувствовал, что они действительно разговаривали между собой, поскольку не только раздували ноздри, но и издавали какие-то звуки, которые, несомненно, должны были что-то означать.