Мотылёк

Не знаю, что и куда настрочил на нас этот тупорылый кретин, безмозглый и надутый чинуша, ни во что и никому не верящий, но только как-то поутру, часов в пять, нас разбудили, заковали в цепи, посадили в грузовик и повезли неведомо в каком направлении.

Раньше говорилось, что Гуирия находится на заливе Пария, как раз напротив Тринидада. Гуирия лежит в устье большой реки Ориноко, по величине не уступающей Амазонке, это еще одно ее преимущество.

Так вот, из Гуирии, привязанные друг к другу цепью, в сопровождении десятка полицейских, мы подъезжали на грузовике к Сьюдад-Боливару, крупному городу и столице штата Боливар. Путешествие на колесах по грунтовым дорогам весьма изнурительное и невеселое занятие. И узники, и стража одинаково страдали от жуткой тряски в кузове машины. Грузовик гремел на рытвинах и ухабах, а вместе с ним гремели и мы, словно мешки с орехами. До города добирались пять дней: дело в том, что ночью мы спали прямо в машине, а с утра снова отправлялись в дурацкую гонку неведомо куда.

Наконец, оторвавшись от моря более чем на тысячу километров, мы достигли места своего назначения, проехав от Сьюдад-Боливара до Эль-Дорадо по грунтовой дороге, пробитой через девственный лес. Тут дорога и оборвалась. К этому времени стража и узники выдохлись полностью.

Что же собой представляет Эль-Дорадо? Он прежде всего был надеждой испанских конкистадоров, которые, видя, что местные индейские племена носят много золота, твердо полагали, что где-то в этих местах скрывается гора из золота или по крайней мере наполовину из земли и наполовину из золота. Сейчас Эль-Дорадо представляет собой просто деревню на берегу реки, в которой полно харибы, пираньи – этих хищных рыб, способных за несколько минут сожрать человека или животное; электрических угрей, обвивающих свою жертву, человека или животное, и убивающих ее электрическим разрядом, а затем высасывающих разлагающуюся плоть до самого скелета. Посередине реки лежит остров, а на острове – концлагерь. Это венесуэльская каторга.

Из всего, что мне довелось увидеть в этом роде, исправительно-трудовая колония Эль-Дорадо отличалась от прочих жестокостью, дикостью и бесчеловечностью обращения. Здесь заключенных подвергают постоянным побоям и издевательствам. С точки зрения постройки, она представляет собой квадратную площадку на открытом воздухе со стороной сто пятьдесят метров, обнесенную колючей проволокой. В ней содержится до четырехсот человек, которые живут и спят под открытым небом, доступные всем стихиям, поскольку навес из оцинкованного железа над лагерем не сплошной, а хаотично разбросан по периметру.

Все мило и очень просто: нас ни о чем не спросили и ничего нам не объяснили – прямо с колес взяли да посадили в тюрьму Эль-Дорадо. Привезли нас туда в три пополудни измотанных, усталых да еще на цепи. Не потрудились даже записать наши имена или хотя бы поинтересоваться ими; но уже в половине четвертого скомандовали на выход, дали три кирки и две лопаты и под угрозой применения силы погнали на работу. Сопровождали нас пятеро солдат во главе с капралом. Все вооружены винтовками и плетками из сыромятной кожи. Мы сразу поняли, что тюремная стража решила продемонстрировать перед нами свою мощь, поэтому не повиноваться в тот момент было неразумно и очень опасно. Что ж, посмотрим, что будет дальше.

Подвели к месту работы, где уже вовсю вкалывали узники. Заставили копать канаву по обочине дороги, которую вели через тропический лес. Мы молча принялись за дело, выкладываясь настолько, насколько позволяли силы. Однако это не избавляло нас от неприятной необходимости слышать оскорбления и удары, беспрерывно сыпавшиеся на заключенных. Нас не били. Смысл нашего немедленного подключения к работе сразу по прибытии, несомненно, заключался в том, чтобы мы воочию убедились, как здесь обращаются с подневольными.

Была суббота. По окончании работы нас, потных и покрытых пылью, привели обратно в лагерь, опять-таки без каких-либо формальностей.

– Пятеро из Кайенны, сюда.

С нами разговаривает капрал. Метис, ростом метр девяносто. Грязная скотина отвечает за дисциплину, но только внутри лагеря. Он показал место, где мы должны повесить гамаки. Прямо на открытом воздухе, как раз напротив лагерных ворот. Правда, над головой несколько листов оцинкованного железа. Значит, можно скрыться от дождя и солнца.

Б'oльшая часть здешних зэков – колумбийцы. Остальные венесуэльцы. Ужасы и жестокости этой трудовой колонии не идут ни в какое сравнение ни с одной каторгой. Того, как здесь обращаются с людьми, не выдержит даже лошадь. Но физически заключенные выглядят прекрасно: тут одна своя особенность – кормят хорошо, пища обильная и разнообразная.