Мотылёк

Я поблагодарил старших офицеров. Они дали нам сигарет и пообещали зачитать сегодня на вечернем докладе распоряжение по колонии для всех солдат и офицеров, запрещающее бить нас под любым предлогом.

Прошла неделя. Мы больше не работаем. Вчера, в воскресенье, случилась ужасная история. Колумбийцы тянули жребий, кто должен убить капрала Негро Бланко. Проиграл один тип лет тридцати. Ему дали железную ложку, ручка которой была заточена на бруске в виде обоюдоострого пера. Парень сдержал слово и мужественно выполнил условия жребия. Он нанес три удара, метя в сердце Негро Бланко, но перо прошло рядом. Надзирателя срочно увезли в больницу, а убийцу привязали к правежному столбу в центре лагеря. Солдаты забегали как угорелые в поисках другого оружия. Посыпались удары со всех сторон. В тупой ярости один из них, раздосадованный тем, что я медленно снимаю штаны, вытянул меня плеткой по ляжке. Барьер схватил скамейку и занес ее над головой солдата. А в это время другой солдат саданул его штыком в руку. Я уложил своего обидчика ударом ноги в живот и подхватил с земли оброненную им винтовку. И тут мы услышали громкий голос, прозвучавший для нас как приказ:

– Остановитесь! Не трогайте французов! Француз, брось винтовку!

Это капитан Флорес, офицер, разговаривавший с нами в первый день. Он и отдал приказ.

Вмешательство капитана оказалось своевременным, так как я уже был готов открыть бесшабашную стрельбу по кровожадной своре. Если бы не он, прихлопнул бы я одного-другого идиота, но мы и сами бы наверняка поплатились жизнью, сгинули бы глупой смертью в лесах Венесуэлы, на задворках мира, в лагере, до которого у нас не было никакого дела.

Благодаря энергичным действиям капитана, солдаты оставили нашу группу в покое и отправились тешить свою мясницкую натуру в других местах. Тогда-то мы и стали свидетелями самого омерзительного и самого гнусного истязания человека, перед которым спасовало бы даже изощренное воображение.

Колумбийца, привязанного к правежному столбу в центре лагеря, лупцуют сразу трое – два солдата и капрал. Начали в пять пополудни и будут бить до шести утра. Не знаю, как такое может выдержать человек и сколько времени потребуется, чтобы забить его до смерти. Во время порки делаются короткие передышки для того, чтобы спросить, кто соучастники, кто дал ложку и кто ее заточил. Человек никого не выдал, даже не отреагировал на посулы прекратить пытку, если он заговорит. Несколько раз он терял сознание, но его приводили в чувство ведрами холодной воды. В четыре утра наступила кульминация. Увидев, что кожа никак не реагирует на удары и больше не дергается, они отступились.

– Сдох? – спросил офицер.

– Не знаем.

– Развязать и бросить на четыре кости.

Поддерживая вчетвером, они кое-как поставили его на четвереньки. Затем один из мучителей прошелся плеткой по складке между ягодицами, при этом кончиком хлыста наверняка достав гениталии. Мастерский удар мучителя вырвал у жертвы крик отчаяния.

– Продолжайте, – сказал офицер, – еще не сдох.

Пороли до рассвета. Это средневековое истязание сгубило бы лошадь, но не прикончило колумбийца. Они оставили его одного на какой-то час, вылив на несчастного перед тем несколько ведер воды. В конце концов он нашел в себе силы даже подняться на ноги, правда с помощью солдат. Ему удалось какое-то время даже стоять прямо самостоятельно. Но вот появился санитар со стаканом в руке.

– Выпей слабительного, – приказал офицер, – легче будет.

Колумбиец помедлил, но затем одним глотком осушил стакан. Через минуту он упал на землю, и на этот раз к лучшему. В предсмертной агонии он выдавил из себя:

– Дурак, они тебя отравили.

Стоит ли говорить, что никто из заключенных, никто из нас не имел ни малейшего намерения пальцем пошевелить, чтобы прийти к нему на помощь. Каждый в отдельности был запуган. Второй раз в жизни мне захотелось умереть. Рядом стоял солдат и очень небрежно держал винтовку. Меня так и подмывало схватить ее, но останавливала единственная мысль, что не успею я передернуть затвор, как меня убьют.

Спустя месяц Негро Бланко снова стал грозой лагеря. Он свирепствовал даже больше, чем прежде. Но судьба распорядилась так, что он должен был умереть в Эль-Дорадо. Однажды ночью солдат из охраны взял его на прицел, когда капрал проходил мимо.

– Встань на колени, – приказал солдат.

Негро Бланко повиновался.

– Молись. Пришла твоя смерть.

За короткой молитвой прогремели три выстрела. Заключенные говорили между собой, что солдат убил его потому, что ему самому надоело смотреть на бесчинства этого мясника и его издевательства над подневольными людьми. Некоторые утверждали, что Негро Бланко выдал солдата, сказав офицерам, что он знал его как вора еще по Каракасу, до призыва того в армию. Негро Бланко похоронили вместе с замученным колумбийцем, кстати в прошлом действительно вором и в то же время, как мы убедились, человеком необычайного мужества и достоинства.