Мотылёк

Короче, чтобы закончить эту историю с бриллиантами, скажу, что через шесть месяцев у Тото их скопилось от семи до восьми карат. У меня – двенадцать и сверх того тридцать мелких-премелких камешков, которые на языке шахтеров называются промышленным или техническим алмазом. Но однажды я нашел камень весом более шести карат. Уже позже, в Каракасе, мне огранили его, и получился бриллиант в четыре карата; с тех пор этот камень всегда при мне, я не снимаю его с пальца ни днем ни ночью. Депланк и Антарталья тоже набрали драгоценных камней. Я никогда не расстаюсь с моей гильзой, сохранившейся еще с каторги. В ней я храню камешки. Ребята сделали себе что-то наподобие гильз из бычьего рога и тоже хранят в них свои сокровища.

Ни одна душа ничего не знала об этом и даже не догадывалась, кроме будущего полковника, а в то время капрала Франсиско Боланьо. Томаты росли и вызревали. Поспевала и другая зелень. Офицеры честно расплачивались с нами за свежие овощи, которые мы ежедневно поставляли в столовую.

Мы пользуемся относительной свободой. Работаем без охраны и спим в своих домиках. В лагерь не ходим. К нам относятся уважительно и обращаются с нами хорошо. Само собой разумеется, при каждом удобном случае мы напоминаем о себе губернатору насчет освобождения. Каждый раз он отвечает: «Скоро». Но вот уже восемь месяцев, как все остается по-старому. В связи с этим я начал поговаривать о побеге. Тото и слышать ничего не хочет. Другие – тоже. Для изучения реки я обзавелся леской и крючками. Стал продавать рыбу, в частности знаменитую хищную карибу, вес которой доходит до килограмма, зубы страшные и расположены, как у акулы.

Сегодня поднялась ужасная суматоха: из колонии бежал Гастон Дюрантон, по прозвищу Хлынога, и прихватил с собой семьдесят тысяч боливаров из сейфа начальника.

Его история такова. Еще ребенком он попал в детскую исправительную школу на острове Олерон и работал там в обувной мастерской. Однажды кожаный ремень, пропущенный под ступней и удерживающий ботинок на колене, лопнул, и Гастон получил вывих бедра. По небрежности врача головка бедра не попала в свое место в вертлюжной впадине. В результате мальчишка на всю жизнь остался скособоченным. Больно было смотреть, как он идет, худой и скрюченный, волоча за собой непослушную ногу. В двадцать пять он попал на каторгу. Ничего удивительного в том, что после длительного пребывания в исправительной школе он вышел из нее вором.

Все его звали Хлынога. Почти никто не знал настоящего имени Гастона Дюрантона. Хлынога – и все тут. Но с каторги, хотя и скособоченный, он все-таки бежал и добрался до Венесуэлы. В то время в стране заправлял диктатор Гомес. Редкий каторжник выживал в условиях репрессий. Были исключения, в частности доктор Бугра, но только потому, что он спас все население острова Маргарита от эпидемии желтой лихорадки. Жители острова занимались охотой за жемчугом.

Хлыногу арестовала специальная полиция Гомеса, так называемая Sagrada («священная»), и отправила на строительство шоссейных дорог Венесуэлы. Заключенных – французов и венесуэльцев – приковывали цепями к чугунным шарам, изготовленным в Тулове, на которых был изображен знак королевской лилии. Жалобы французов встречали один ответ: «Но ведь эти цепи, кандалы и шары сделаны в вашей стране! Видите – лилия!» Короче, Хлынога бежал из «летучего лагеря», когда он работал там на строительстве дорог. Через несколько дней его поймали и возвратили в эту так называемую передвижную тюрьму. Перед всеми заключенными его раздели догола и разложили на земле животом вниз. Приговорили к порке, прописав сто плетей.

Редко кто выносит восемьдесят ударов. Хлынога вынес, очевидно, благодаря своей сухощавости: когда он лежал на земле, плетка никак не приставала прямо к печени, которая от прямого удара с оттяжкой могла бы лопнуть изнутри. По заведенному правилу, исполосованное в клочья тело посыпают солью и человека оставляют лежать на солнце. На голову ему кладется широкий мясистый лист какого-нибудь растения: наказуемому умереть под плетьми не возбраняется, а от солнечного удара никак нельзя!

Хлынога вышел живым из средневековой пытки, и когда первый раз поднялся на ноги, к своему удивлению, обнаружил, что скособоченность пропала. Удары плетки разорвали неправильные спайки тазобедренного сустава, и головка бедра встала на свое место. Солдаты и зэки кричали о чуде, никто так толком ничего и не понял. В этой суеверной стране иначе нельзя и подумать – только Господь воздал Хлыноге за все его страдания. С того дня на него не надевали кандалы и не привязывали к чугунному шару. Его стали опекать, поставили на распределение питьевой воды. Он быстро поправился, разъелся на дармовых хлебах и стал крепким и сильным парнем.