Мотылёк

Прошел месяц. Я не мог ошибиться, потому что каждое утро отмечал число и день на листе бумаги. У меня появились иглы, а также красная, синяя и фиолетовая тушь. В хижине вождя нашлись три бритвы фирмы «Золинген». Бритвы не использовались по назначению, поскольку у индейцев не растет борода, лишь одной из них подрезали волосы. Я сделал Сато (вождю) наколку на руке. Изобразил индейца с разноцветными перьями на голове. Вождь был в восторге. Он предупредил меня, чтобы я никому больше не делал наколок до тех пор, пока у него на груди не появится большая картина. Он хотел такую же, как у меня, – голову тигра с длинными клыками. Я засмеялся: в рисовании я не настолько силен, чтобы выполнить такую прекрасную работу. Лали выщипала на моем теле все волосы. Просто видеть их не могла, тут же вырывала и смазывала кожу кашицей из водорослей с примесью золы. После этого волосы росли не так обильно.

Я оказался среди индейцев племени гуахира. Жили они на побережье и дальше на равнине, вплоть до самого подножия гор. В горах селились другие племена под названием мотилоны. Спустя годы мне пришлось с ними столкнуться. Как я уже говорил, индейцы гуахира поддерживали косвенную связь с цивилизованным миром через меновые сделки. Те, что жили на побережье, поставляли белому индейцу из Ла-Вела жемчуг и живых черепах. Вес отдельных экземпляров иногда достигал ста пятидесяти килограммов и более. Правда, эти черепахи уступали особям, вылавливаемым в устье Ориноко и Марони, вес которых около четырехсот килограммов, а размер панциря – метр в ширину и два в длину. Если такую черепаху положить на спину, она уже сама никогда не сможет перевернуться. Я сам видел, как их отправляли еще живыми после трехнедельного «отдыха» на спине без пищи и питья. Что касается крупных зеленых ящериц, то должен отметить, что они весьма съедобны. Их нежное белое мясо – просто деликатес, а яйца, приготовленные в песке на солнцепеке, очень вкусны. Только вот внешний вид этих тварей немного отталкивает неискушенного гурмана.

Каждый раз, когда Лали возвращалась с моря, свою долю жемчуга она отдавала мне. Я клал жемчужины в деревянную миску без разбора: большие, средние, маленькие – все вместе. Но были и такие, которые я откладывал в сторону и помещал в пустой спичечный коробок. Две розовые, три черные и семь удивительно красивых жемчужин серого металлического цвета. У меня была еще большая жемчужина неправильной формы – по размерам и по виду она напоминала нашу белую или красную фасоль. Эта причудливая жемчужина была трехцветной. И цвета располагались слоями – один над другим. В зависимости от погоды какой-то цвет начинал преобладать над другими. Это был то черный, то цвет вороненой стали, то серебристый с розоватым отблеском. Благодаря жемчугу и черепахам племя ни в чем не нуждалось. Правда, у индейцев были кое-какие никчемные вещи и не было того, что явно могло бы оказаться полезным. Например, на все племя не было ни одного зеркала. Я занялся поисками и нашел квадратную никелированную пластину со стороной сантиметров сорок пять – несомненно, остатки кораблекрушения. После этого я мог поглядеть на себя и побриться.

Моя политика в отношении моих друзей была проста: я не делал ничего такого, что могло бы поколебать авторитет вождя или умалить его мудрость в глазах соплеменников. В этом смысле я проявлял еще большую осторожность в общении со старым индейцем, жившим в четырех километрах от нашей деревни и моря. Это был знахарь, пользовавший некоторые поселения индейцев гуахира. Он держал разных змей, двух коз и дюжину овец. Смысл моего поведения заключался в том, чтобы ни в ком не вызывать чувства зависти или желания поскорей от меня избавиться. За эти два месяца я совершенно приспособился, и ко мне привыкли все как один. У знахаря было еще десятка два куриц. В двух деревушках, которые я знал, не водилось ни коз, ни кур, ни овец, и я пришел к заключению, что владение домашними животными является его привилегией. Каждое утро к нему направлялась одна из женщин, неся на голове плетеную корзину со свежей рыбой и прочими дарами моря. Ему приносили также кукурузные лепешки, испеченные в то же утро на раскаленных камнях. Иной раз, но не всегда, женщина возвращалась от знахаря с яйцами и простоквашей. Когда знахарь хотел, чтобы я его навестил, он присылал мне лично три яйца и гладко отполированный деревянный нож. Лали провожала меня до середины пути и ждала моего возвращения в тени большого кактуса. В мой первый визит к знахарю она вложила мне в руку деревянный нож и указала направление, куда мне следовало идти.