Мотылек

– Правильно, как и нет доказательств, что он порядочный парень. Ты же сам понимаешь, что подобного сорта каторжник очень не любит побеги. Любой побег нарушает их тихую, хорошо отлаженную жизнь. Чтоб они о чем-то когда донесли – боже упаси! А насчет побега – кто знает?

Я посоветовался с Матье Карбоньери. Он тоже стоял на том, чтобы его ночью убить. Я был дурак, что остановил его. Сама идея убийства человека только по подозрению была мне ненавистна. А что, если это всего лишь плод воображения Бурсе? У страха глаза велики – еще не такое можно увидеть. Я задал вопрос Нарику:

– Ты что-нибудь заметил за Бебером Селье?

– Нет, ничего. Я нес бочку на плече, чтобы тюремщик у ворот не заглядывал в нее. Я договорился с Селье, что пойду перед ним и не буду снимать бочку с плеча, а у ворот подожду свояка, который должен был догнать меня. Так мы условились, чтобы араб видел, что я не спешу, и не пытался заглянуть в бочку. Но после свояк сказал мне, что, ему кажется, Селье за нами следит.

– А что ты сам думаешь?

– Думаю, что у свояка сдали нервы: деталь большая и очень важная для плота. Конечно, он боялся. Может, он увидел то, чего и не было.

– Я тоже так думаю. Оставим все как есть. А насчет последней детали давай условимся: прежде чем ее взять, убедись, где Селье. В общем, будь осторожен с ним так же, как и с любым багром.

Всю эту ночь я играл в карты как сумасшедший. Выиграл семь тысяч франков. Чем рискованней играл, тем больше выигрывал. В половине пятого вышел из игры, сославшись на усталость. Сказал негру с Мартиники, чтобы работал за меня. Дождь прекратился, и я пошел на кладбище, хотя было еще совсем темно. Не мог найти лопату, поэтому стал набрасывать землю на могилу ногами. Около семи отправился на рыбалку. Уже ярко светило солнце. Двинулся к южной оконечности Руаяля – оттуда я намеревался спустить плот на воду. Море волновалось. У меня появилось такое чувство, что оторваться от острова на плоту будет нелегко. Волны могли подхватить его, как пушинку, и выбросить на скалы. Сразу же стал ловить и поймал много рыбы. Не успел и глазом моргнуть, как в садке у меня оказалось больше четырех килограммов. Я вычистил рыбу в морской воде и не стал больше ловить. На душе было неспокойно, да и усталость сказывалась после ночной игры. Присел под скалой, чтобы немного отдохнуть в тени. То напряжение, которое я постоянно испытывал в последние три месяца, достигло критической точки. Я снова стал размышлять о Селье и еще раз пришел к заключению, что убивать его я не имею права.

Пошел навестить Матье. Со стены его сада очень хорошо просматривается могила. Дождевые потоки нагнали на тропинку много земли. Карбоньери собирался расчистить ее в полдень. Я завернул к Жюльетте и отдал ей половину улова. Она сказала:

– Папийон, мне приснился плохой сон. Я видела тебя в крови и закованного в цепи. Не делай никаких глупостей. Если что-нибудь с тобой случится, я буду ужасно страдать. Этот сон меня настолько разволновал, что я не стала даже умываться и причесываться. Я взяла бинокль и пыталась увидеть, где ты ловишь, но не могла тебя найти. Где ты поймал эту рыбу?

– На другой стороне острова, поэтому вы меня и не увидели.

– А почему ты ходишь так далеко ловить?! Я не могу увидеть тебя даже в бинокль. А что, если тебя смоет волной? Никто не узнает и не сможет помочь тебе избежать пасти акулы.

– Ну что вы, не преувеличивайте.

– Ты считаешь это преувеличением? Я запрещаю тебе ловить на другом конце острова, а если не послушаешься, я прикажу отобрать у тебя специальный пропуск.

– Будьте благоразумны, мадам. Чтобы вы успокоились, я буду говорить вашему слуге, где я ловлю рыбу.

– Хорошо. Но ты выглядишь очень усталым.

– Да, мадам, я иду в лагерь, чтобы немного отдохнуть.

– Ну ладно. Я жду тебя в четыре на чашку кофе. Придешь?

– Благодарю, мадам, мы увидимся.

Да уж куда как успокоил меня этот сон Жюльетты! Как будто своих волнений не хватает, так на тебе, еще этот сон!

Бурсе сказал, что у него теперь нет никаких сомнений, что за ним следят. Уже две недели мы ждем последнюю полутораметровую секцию. Нарик и Кенье ничего необычного не замечают, но Бурсе по-прежнему тянет с этой обшивной доской. Если бы не пять пазов в детали, Матье сделал бы ее сам у себя в саду. Но здесь требуется точная подгонка к пяти принимающим ребрам. Нарик и Кенье ремонтируют часовню, они легко могли бы вынести секцию со двора мастерских. Они ездят на небольшом быке, запряженном в телегу, в которой хватает всякого материала. Таким удобным случаем просто грех было бы не воспользоваться.