Мотылек

   Она медленно развернулась и вышла из комнаты, оставляя меня совершенно растерянной, невероятно смущённой, застывшей в недоумении.

   Когда я вернулась в залу, то всего лишь на миг замешкалась в дверях. Думала, сейчас все обернутся, и среди гостей воцарится та самая особенная тишина перед настоящей бурей. Но вопреки ожиданиям, на меня никто не обратил внимания. Я не решалась поверить предположению, что маркиза взялась покрывать нас с Джаральдом. Неужели и правда никому не рассказала?

   Даже не знала, радоваться ли новой сообщнице или огорчаться, что тайна останется тайной. Проходя мимо небольших групп оживлённо беседующих людей, я повернула к дивану, на котором восседала мисс Хопкинс, но увидела графа. Он разговаривал с несколькими джентльменами, и кажется среди мужчин разгорелся настоящий спор. Я поймала взгляд супруга, и Джаральд кивнул, подзывая меня к себе, а когда приблизилась, представил собеседникам.

   — Леди Розалинда, господа. Я готов с абсолютной уверенностью утверждать, что эта очаровательная дама сможет поведать немало интересного относительно обсуждаемого вопроса.

   — Неужели? — один из мужчин, высокий, но весьма упитанный господин средних лет с золотым моноклем14 в руках, поднёс стёклышко к глазу и оглядел меня с ног до головы.

   — Юные девушки мало смыслят в подобных вопросах, — заявил он, — они, кроме чтения романов, нынче ничем не увлекаются.

   — Розалинда читает много разнообразных книг, — с усмешкой парировал граф. — Вы слывёте знатоком и состоите в Африканской ассоциации15, сэр Барроу, и вам должно быть известно имя баронета Лаунета, отца этой очаровательной леди. Знаете ли, что он внёс свой вклад в науку, собрав и описав немало обрядов и верований южноамериканских племён? В настоящее время я изучаю его дневник, щедро преподнесённый мне в дар очаровательной леди Розалиндой.

   Я покраснела от смущения, а джентльмен с моноклем недоверчиво хмыкнул.

   — Граф, я сильно сомневаюсь, что дама может блистать эрудицией в чем-то ином, кроме балов и покупки милейших платьев.

   Он рассмеялся.

   — Вы готовы поспорить? — Джаральд приподнял одну бровь, а в глазах зажёгся огонёк азарта.

   — Если найдёте такую девушку, я на ней женюсь.

   Джентльмен гордо выпятил свой живот и приосанился, а потом, обращаясь ко мне, добавил:

   — Дорогая леди, вы можете убедить меня, что разбираетесь в верованиях древних индейцев и их ритуалах? Если это так, то я тотчас же встану перед вами на колено и попрошу у господина графа вашей руки.

   Мужчины вокруг засмеялись, а я совсем стушевалась и пыталась подобрать слова для остроумного ответа. Лучше всего было бы заявить, что закон запрещает иметь двоих мужей одновременно, но об этом я подумала позже, а в тот миг совершенно растерялась. Только собиралась с мыслями, как вдруг раздался голос графа. Сложив руки на груди и окинув собеседников презрительным взглядом, он громко произнёс, чеканя каждое слово:

   — Едва ли я соглашусь отдать за столь недалёкого человека собственную жену.

   Смех оборвался, мужчины растерянно воззрились на Джаральда, не понимая, шутит он или серьёзен. Вид графа к шуткам не располагал, и среди его собеседников и всех, кто оказался поблизости, послышался негромкий ропот:

   — Мы не ослышались? Вашу жену, граф? — уточнил сэр Барроу.

   — Абсолютно верно.

   Шепоток пробежал по залу, разговоры стихли. Светские стервятники подбирались к нам, окружая со всех сторон. Я отступила на шаг, ближе к Джаральду, а он стоял непоколебимой скалой, сохраняя завидное хладнокровие. Ропот все возрастал, послышались выкрики:

   — Это возмутительно!

   — Неприемлемо!

   — Нарушение всех приличий!

   Я оглядывала знакомые и чужие лица, так удивительно похожие друг на друга, застывшие в негодовании. Дрожь пробегала по телу, голова стала тяжёлой, а воздух сгустился от напряжения, мне казалось, ещё чуть-чуть и я лишусь сознания. Вдруг снова воцарилась тишина, а вперёд вышла хозяйка вечера, досточтимая маркиза.

   Я смотрела на леди Клиффорд, молча оглядывавшую нас с графом, и ждала, что теперь под давлением гостей она прикажет нам покинуть благородное общество и не осквернять её гостиную своим присутствием. То, что было сказано наедине, перестаёт быть простительным, когда выносится на суд общественности. Она образец приличий и сдержанности, неукоснительного соблюдения строгих моральных канонов, её мнение играет такую важную роль, что маркиза не может не выказать протеста.

   — Граф, — её голос прозвучал сурово, — вы вошли в мой дом, заранее понимая, что подобного нарушения приличий никто из нас не потерпит?

   — Дорогая леди Клиффорд, — граф отвесил ироничный полупоклон, — я не имел своей целью нанести оскорбление столь благородному и благочестивому обществу, но человеческие страсти, порой, намного сильнее нас. Да, я женился на своей подопечной, прежде сложив обязанности опекуна и получив на брак благословение священника.

   — Надеюсь, вы хотя бы понимали недопустимость подобного поступка?

   Джаральд только усмехнулся, но ничего не ответил. К чему пустые слова, когда всё равно осудят?