Мотылек атакующий

– Позвонили уже? – спокойно спросил Кущенко-младший. – Ну-ка, достаньте телефон.

Солодкин вынул из-за спины мобильник и положил себе на колени, глядя на пистолет в руке Артема, но, казалось, не испугавшись вовсе.

– Позвонил, разумеется. Я же не знал, что здесь ты. Сюда отправили группу. Приедут очень быстро, но у тебя есть шанс исчезнуть, а я скажу, что не видел того, кто стрелял.

Артем покачал головой. Судья лжет. Он видел его и наверняка сразу скажет, кто убил Кущенко-старшего.

– Я успею, это правда, – сказал Кущенко-младший, поднимая руку с пистолетом. – Но лучше подстраховаться.

– Подумай, Артем, – попробовал остановить убийцу Солодкин, – я ведь судья! Убьешь меня – получишь пожизненный. К тому же я столько хорошего для тебя сделал! Вспомни процесс по делу о смерти того мальчика, которого ты…

– Не помню, – покачал головой Артем.

И выстрелил несколько раз в грудь Солодкина, пока не кончились патроны в обойме.

Утром принесли завтрак. Каждая из задержанных получила по пластиковой тарелке с липким комком каши, по стакану теплого, пахнущего веником чая и по куску белого и черного хлеба. Маша есть не хотела, зато бывшая интердевочка умяла все за двоих.

– Хорошо здесь, – улыбнулась бомжиха, укладываясь на дощатый помост. – Тепло и кормят. Так можно было бы всю жизнь балдеть. Плохо только, что мужика очень скоро захочется.

Соседки по камере молчали. Какие еще могут быть беседы, если и так почти всю ночь проговорили.

Время тянулось медленно. Никого никуда не вызывали.

Маша старалась не думать о том, что долгие годы ей предстоит провести вот так, в окружении несчастных и обиженных жизнью людей, которые будут рады самому ничтожному удовольствию на свете – комку каши и отсутствию дождя за окном. Когда теперь доведется увидеть маму и Андрея? Только на суде, вероятно. Мама, конечно, будет приезжать к ней в колонию. А захочет ли Бармин? Сколько ей дадут? Лучше об этом не думать сейчас. Скоро придет адвокат и все расскажет.

Она лежала на досках и смотрела в окно, где за решеткой блестело солнце и виднелся кусочек синего неба, на котором не хватило места для облаков.

Около полудня дверь открылась. На пороге появился полицейский и крикнул:

– Вербицкая, к следователю!

Бомжиха проснулась, села.

– Ох, такой сон видела… – сказала она и потянулась. – Будто я снова молодая, выхожу из отеля, а в лифчике у меня четыреста баксов и золотая цепочка. И никто меня не задерживает.

– Быстрее! – прикрикнул полицейский.

Бомжиха подошла к двери. Но тут в камеру заглянул следователь, который беседовал с Машей ночью. Он остановил бомжиху и позвал Машу:

– Мотылькова, на выход. Ничего не оставляйте здесь.

Маша вышла в коридор и обулась.

– Ну, как ощущения? – негромко спросил Холмогоров. – Совсем другая сторона жизни.

– Так и есть, – согласилась Маша. – Словно попала в поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

– В каком смысле? – не понял следователь.

– Некрасов писал не о том, кому хорошо, а о том, кому живется очень плохо.

– Я из той поэмы только песню «Коробейники» помню, да еще «Жили двенадцать разбойников». Это ведь тоже оттуда?

– Не знаю, – ответила Маша. – Однако теперь убеждена, что в стране множество людей, которым нужна помощь. А ждать ее неоткуда.

– Хороших людей, готовых помочь, тоже немало, – возразил Холмогоров, – только они не на виду.

По коридору шли молча. Потом свернули на лестницу, поднялись на второй этаж и остановились у двери.

– Адвокат Иванов вас ждет, – сообщил следователь и распахнул перед Машей створку. – Заходите.

Иванов сидел за столом и крутил в руках шариковую ручку. Маша обернулась на своего сопровождающего, предполагая, что его присутствие при разговоре подследственной с адвокатом нежелательно. Но следователь вошел следом за ней, прикрыл дверь и показал Маше на стул возле своего стола. Она села и стала ожидать вопросов, полагая, что сейчас будет официальный допрос.

Холмогоров положил на стол ее мобильник, бумажник, золотую цепочку и ключи от машины.

– Больше при вас никаких ценных вещей не было? – спросил он.

– Больше ничего.

– Тогда забирайте. Нигде расписываться не надо. Нам позвонили и приказали отпустить вас.

– Под подписку о невыезде? – спросила Маша, чувствуя облегчение.

– Совсем. Вас никто не задерживал, вы ничего не совершали. Автомобиль ваш у нас во дворе, можете забрать. Ремонт, к сожалению, мы оплатить не можем.

Маша обернулась и посмотрела на Иванова.

– Толю Мышкина выпустят во второй половине дня, – сообщил он. – Я с утра поехал к прокурору города, который, как водится, не собирался меня принимать. Пришлось сказать, что дело касается покушения на его заместителя Порываева, а информацию эту можно доверить только его непосредственному начальнику. Проговорили полчаса. Меня попросили молчать, забрали все материалы. Я заверил, что копий у меня нет. Обманул, естественно, как раз копии и вручил прокурору города.

– Копии чего? – не поняла Маша.