Мотылёк над жемчужным пламенем

Телефон разрывался от звонков. Огромное количество пропущенных от Тарасовой, я сбился со счету уже на тридцатом. Не нужно быть провидцем, чтобы предугадать сценарий разговора, поэтому я отвечал на звонок мысленно: «Да, Варя, у меня все в порядке», «Нет, я не плачу», «Тебе не нужно приходить и проводить надо мной психологический сеанс», «Поверь, сейчас ты больше нуждаешься в помощи», «Я один, и нет со мной никакой Джоконды», «Мне не скучно. Анатолий и я играем в «Крокодила». Ты бы видела, он так реалистично показывает обезьяну…»

Мысли. Почему нет такой кнопки, которая способна их отключить? Впрочем, есть одно средство, которое сделает эту ситуацию плевой, оно выручало меня долгие годы, но употребить его – значит, поставить точку. Огромную, жирную точку. Для себя я решил, что если вернусь к прошлой жизни, то вовсе с ней попрощаюсь. Какой смысл жить от дозы к дозе, когда каждый длительный промежуток будет напоминать тебе какая ты мразь? Одиночество, которое раньше было неотъемлемой частью существования, теперь проест до костей. Я буду ловить себя на мысли, что упустил последнюю возможность, лишился теплых минут, оставшись один на один с собой в промерзшей камере, и буду беспрерывно мучится. Доза принесет мне успокоение, выдернет из камеры, но это облегчение – ничто, по сравнению с тем, что я испытаю в реале. Ад в чистом виде, и я к нему не готов.

Если бы не смертельная сухость во рту, я бы никогда не покинул пределы своей комнаты. Теперь, как унылое, безжизненное приведение я проплываю на кухню и замечаю там отца. Он с невозможным сожалением смотрит на полупустой фуфырик и тягостно вздыхает. Когда наши взгляды встречаются, он награждает меня приветственной улыбкой.

Черт бы его побрал его и эту улыбку.

– Не огорчайся, Толя. То, что наполовину пустое, так же наполовину полное, – иронизирую я, набирая воду из крана. Должно пройти какое-то прежде чем вода в кружке станет ледяной и более вкусной. – Мне лестно, что ты так основательно переживаешь о моем положении. Ни один родитель не выпил за здоровье своего чада столько, сколько выжрал ты. Тебя пора вручать награду.

– Не кусайся, шакаленок, – фыркает отец и прикладывает руку ко лбу. – У меня действительно стресс. Как только вспомню ту сумасшедшею женщину, так перекреститься хочется. Кто она вообще такая?

Осушив стакан с специфической водой, я облегченно выдохнул, а потом внимательно посмотрел на седого пьяницу.

– Что, понравилась тебе?

– Да упаси господь! – его передрогнуло.

– Не претворяйся, старый, ты любитель блондиночек. А как ты на ее фигуру таращился? Твой рот не закрывался.

– Я был шокирован, – настаивал он. – Впервые видел истеричку.

– А что насчет румянца на твоих обвисших щечках? – ехидно протянул я. – Твои сальные глазки так и бегали по ней.

– Не выдумывай, дурень! Ерунду чешешь! Я за Варьку беспокоился, а не баб разглядывал!

– Ты просто понял, что тебе ничего не светит, вот и мажешься.

– Да замолчи ты, ирод!

Я нарочно нервировал отца, потому что он заслуживал наказания. Пусть знает, что если он захочет расслабиться, пропустив при этом несколько рюмочек, то следом появлюсь я и испорчу его идиллию, ибо себе срывов не позволяю.

Проблема в том, что я постоянно думаю об этом срыве. Это как ноющая зубная боль. Ты постоянно думаешь о ней, чувствуешь, мучаешься, представляешь, как добрый врач удаляет очаг боли или же мечтаешь о обезболивающей таблетке. Так и со мной. Когда тьма окутывает, ты будешь рад любому лучику, пусть даже токсичному.

– Значит, это невозможно, – констатировал я, когда отец замахнул следующую и протер губы от водки. – У меня нет шансов. Мы давно погибли… Так, папа?

Анатолий ничего не ответил, лишь виновато опустил голову.

К обеду тремор становился только сильнее. Меня раздражало все – свет, запахи, звуки. Особенно раздражал вибрирующий телефон, который казалось сейчас вспыхнет от настойчивости абонента. И я не выдержал.

– Бюро ритуальных услуг «Откинутые копытца». Марина, слушаю вас, – мне мастерски удалось изменить голос. Теперь я говорил как парень, на чью мошонку упала железная кувалда. – Что вас интересует? Мягкий гроб? Стильные тапочки?

– Что? – неуверенно бормочет Варя на том конце трубки. – Где Ви..?

– А Витя сегодня умер. Ему что-то передать?

– Витя?

– Не Витя. Ма-ри-на, – устало вздыхаю. – Мы всегда рады новым клиентам, так что обращайтесь к нам почаще.

– Звягин, кончай придуриваться! – не выдерживает она.

Боже, я мог представляться Мариной целую вечность, дабы слышать ее визг.

– Странные вы люди, – произнес разочарованно. – Когда я не в духе – это плохо.

Когда я в духе – тоже плохо. Что вы от меня вообще хотите?

– Быть в духе при данных обстоятельствах – вот что плохо. Ты не выходил из дома? К тебе никто не приходил?

На моем лице тут же заиграла улыбка.

– Ах вот в чем дело. Боишься лишиться ручного песика? Больше никто не даст посадить себя на поводок, так?