Мотылёк

Я отчетливо ощутила себя жертвоприношением, которым еще недавно была Кларисса. Неудивительно, что она практически не шевелилась, когда я и Калэб ворвались в спальню. Лерой схватил меня одной рукой за косички и резко дернул их на себя, моя голова откинулась назад. Второй рукой он продолжал удерживать меня за талию. Грейсон был похож на зверя или дикаря, который имел женщин исключительно по-звериному. Видимо я настолько ему была противна, что он предпочел не видеть моего лица.

Не знаю, сколько еще длилось это сумасшествие, но мои ноги превратились в желе, еще бы чуть-чуть и я бы точно упала без чувств. Но Лерой еще несколько раз вонзился в меня, а затем, прижавшись к моей спине своей горячей и влажной грудью, застыл на месте. Я чувствовала, как волна дрожи прошлась по его телу. Он кончил, и быть может, сейчас отпустит. Бледная надежда засеяла на задворках моего сознания.

— Это еще не конец, — тяжело дыша, прошептал мне на ухо Грейсон, выйдя из меня. — На колени, — тон был тверд, суров и не терпел возражений.

Я опустилась, но не из-за того, что таков был приказ, а потому, что больше стоять на ногах я просто не могла. Став на колени, я почувствовала легкое жжение в них, совсем забыв о том, что я здорово их стерла, когда упала с лестницы. Но это был такой сущий пустяк, на который обращать внимание слишком тупо, учитывая то положение, в котором сейчас находилась.

По внутренней стороне моих бедер струилась кровь. Я глядела на нее и видела, словно в замедленной съемке как капля за каплей скользит вниз и скрывается где-то в области внутренней части колен. Моя девственность, из-за которой меня собственно и выкупили за двести кусков, была уничтожена, впрочем, как и все к чему прикасался Лерой. Было ли мне жаль, лишиться этой девственности таким образом? Нет, я не хранила ее как святыню и не относилась к отсутствию сексуальной жизни как к чему-то невыразимо бесценному. Мне было жаль лишь то, что на моем пути встретился этот дикарь, дьявол и полный моральный урод.

Сняв презерватив, Грейсон быстро связал его в узел и бросил на пол. Чего еще этот козел хотел от меня? Он кончил, а значит, получил желаемое удовольствие, разве этого не должно быть достаточно? В мозгу стрелой пронеслось одно воспоминание, в котором Амис мне говорила, что если мужчина получил полное физическое и морально удовлетворение от секса, то он никогда не захочет второго раза за ночь, чтобы не испортить налет эйфории. Получается, Лерой все еще был возбужден или просто таким изощренным образом хотел наказать меня? В каждом его движение ощущалась неприкрытая ненависть. За что он меня ненавидел? Мои негативные чувства вполне оправданы, а его? Что с Грейсоном было не так?

Схватив меня за подбородок, он с силой поднял мою голову вверх. Темные глаза Лероя горели адским пламенем и прожигали во мне дыру. Воздух вокруг нас заряжался черной и тягучей энергией, что неподъемным грузом ложилась на плечи. Мне вдруг показалось, что Грейсон поддался какой-то слабости и за это ненавидел меня, будто обвиняя меня в его случайном промахе. Но что это за слабость? И причем здесь я?

— Открой рот, — потребовал Лерой и его большой палец скользнул к моему языку. — Оближи, — вновь приказ.

Я облизала палец и осторожно засосала твердую и немного грубоватую подушечку. Грейсон, будто зачарованный наблюдал за движением моих губ и языка. Я почувствовала, что так черная энергия, которая царила между нами, медленно тенью прокралась ко мне в душу. Ведь, по сути, сейчас я должна плакать, биться в истерике и дико ненавидеть Лероя за все, что он со мной сделал. Но этого не было, за исключением последнего пункта, который тоже не был однозначным. Вероятно, это было связано с тем, что за все время пребывания в борделе, мой характер отчасти закалился, и физическая боль не воспринималась настолько остро и трагично, как бы это могло приключиться с обычной девчонкой моего возраста, которая родилась и жила в нормальной семье. Но помимо всего этого я чувствовала, что мне нравится то, как Лерой смотрел на меня. Я испытывала некоторую власть над ним, хоть и стояла на коленях. Это самое неверное чувство, которое только могло во мне сейчас зародиться, но я предпочла быть честной перед самой собой.

Я видела, что член Грейсона вновь наливался кровью и это тоже мне нравилось. При всем его пренебрежении ко мне и ненависти, я возбуждала Лероя и видимо это и была та самая слабость, за которую он мне сейчас мстил. Вынув из моего рта палец, Грейсон жестко и во всю длину вторгся в мой рот так же, как прежде вторгался в мое влагалище. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, и я жутко закашлялась, чувствуя, что меня вот-вот может стошнить. Лерой остановился и на секунду вынул член, чтобы дать мне возможность прийти в себя, а может просто не хотел, чтобы меня вывернуло при нем. Затем, он вновь толкнулся в мой рот, и головка его члена коснулась стенки горла. Я языком ощущала горячую пульсацию и настоящую сталь, обтянутую мягкой кожей. Это было странное и противоречивое чувство.