Мова

Так вот, я оставил мышонку четыре юаня и был очень удивлен, увидев через несколько минут, что она что-то обсуждает с менеджером, бросая в мою сторону напряженные взгляды. Она вела себя так, будто ее поймали на распространении детской порнографии, причем ребенком в этом порно был я. Ее близко посаженные глазки бегали между мной и менеджером, я даже перепрятал сверток с мовой в карман, решив не употреблять, пока ситуация не разрешится. Они немного потоптались у расчетного стенда, менеджер вышла, а мышка подбежала ко мне, наклонилась, поправила локон, упавший на ее мордочку, и вполголоса спросила:

— Где вы взяли эти десять юаней?

— Заработал непосильным трудом. Разгружал вагоны с кирпичами, — нашелся я. — Чуть не надорвался, ma cherie. А в чем дело?

— Нет, вы не понимаете! — повторила бедная девочка. — Где вы их взяли?!

— Торжественно клянусь, что я их не украл, не нарисовал, не выпросил на паперти и не отнял у ребенка! — я начал раздражаться. — А что, вы не берете чаевых деньгами, происхождение которых не прошло одобрение в налоговой инспекции и комитете ООН по противодействию торговле оружием?

— На купюре — какая-то маркировка! — успела она сообщить мне. — Система автоматически дала сигнал, сейчас приедут, будьте готовы! Меня менеджер убьет!

Интерьер ресторана покачнулся и потемнел. Калмык был в погонах? Ждем Наркоконтроль? Похоже, что на банкноте — их печать? Меня сейчас будут брать? Я сунул руку в карман, схватил сверток и готов был просто бросить его под стол, но надо мной уже кто-то стоял. Даже не так: этот — не стоял, а без спросу садился за мой столик. Я сперва увидел его (серый пиджак с блеском, розовая рубашка, отечественный галстук стального цвета) и только потом — стандартный спецслужбистский «Опель» за окнами. Быстро они приехали.

— Добрый день, — он не приветствовал меня.

Он скорее говорил этим: сидеть на месте, руки из карманов на стол. Вот так прозвучало это «добрый день».

— Старший уполномоченный Департамента финансовых расследований Новиков. Где вы взяли купюру, которой рассчитались?

— В чайна-тауне, — я лихорадочно пытался угадать дальнейший ход беседы.

Будет ли обыск? Или хотя бы поверхностный досмотр с выворачиванием карманов?

— А, в чайна-та-а-ауне, — протянул он и скривился. — Ну тогда вопрос про особые приметы того, кто с вами рассчитался, задавать не буду. Потому что он не имеет смысла. — Тут он ухмыльнулся, мол, все китайцы — на одно лицо.

В зале вдруг появилось множество службистов в таких же, как у Новикова, костюмах с блеском, только рубашки и цвет галстуков у всех были разными. А клиентов, наоборот, внезапно не стало — у платежного терминала образовалась очередь из желающих быстрее расплатиться. Такая у них генетика, у этих костюмов с блеском. Кстати, а я-то думал, что такие носит исключительно Госнаркоконтроль.

Около нас оказался коллега Новикова в очень скрипучих туфлях. Черт его знает, из какой кожи они были сделаны. Но скрипели так, что волосы у меня на макушке зашевелились. Мужчине собственный скрип, похоже, нравился — на лице у него было настолько самоуверенное выражение, будто у человеческих самцов тем больше шансов подманить самку, чем оглушительней скрип от них исходит — как у кузнечиков или саранчи. И вот, скрипнув своими ужасными туфлями, он протянул оперу мою десятку. Новиков достал портативную ультрафиолетовую лампу и посветил на банкноту узким лучом. Какое-то время рассматривал знаки, которые появлялись на купюре (как по мне, так ничего там вообще не проявлялось), а потом спросил:

— У вас есть еще какие-то купюры, которые вам там дали?

Я молча протянул пятерку. Он просветил ее ультрафиолетом и сказал своему скрипучему коллеге:

— Смотри, а эта нормальная.

Тот скрипнул туфлями, промаршировав через всю кофейню, и стал у выхода. Это, чтобы я не сбежал?

— А почему вы испуганы? — вдруг поинтересовался Новиков.

И это был неожиданный вопрос. Я даже не заметил, насколько внимательно он меня рассматривал.

— Я не испуган, — попробовал я возразить очевидному.

— Ну как же не испуганы? Испуганы, — у него были крупные черты лица, белесая мучнистая кожа и общий вид какой-то пельменеобразный.

— Ну, может, немного и испугался, — согласился я. — Сижу, никого не трогаю. А тут вдруг — ДФР. На мою голову.

— Ситуация такая, — уже иной интонацией проговорил Новиков. Таким голосом подозреваемых на допросе обычно информируют об их правах и обязанностях, — на вашей десятке найдены следы подделки. Мы ее забираем на экспертизу. К вам пока никаких правовых претензий не предъявлено, вашу свободу мы ограничивать не будем. Хотя порой в таких случаях берется подписка о невыезде и даже возможно помещение под стражу. Но в данном случае оперативных оснований для этого нет. Нам нужна формальность — ваш паспорт.

— Паспорт? — не понял я.

— Паспорт. Чтобы переписать данные.

— Зачем? — спросил я исказившимся от страха голосом.

— Для протокола. Вы в данный момент ни в чем не подозреваетесь. Но подделка денежных знаков — серьезное преступление, поэтому необходимо соблюсти некоторые процедуры.

— Процедуры? — повторил я тупо.