Мозаика Парсифаля

— Эта дама Бруссак. Ваша подруга с Коста-Брава не могла не запомнить ее. Там муж, здесь братья, страдания, потери... одиночество. Такая женщина не забудет другую, которой пришлось столько страдать.

— Очевидно, так и произошло. Я почему-то не подумал об этой возможности, — задумчиво произнес Хейвелок. — Вы совершенно правы. — Он помолчал и добавил: — Благодарю вас за то, что вы дали возможность увидеть мне общую картину. Она несомненно запомнила ее.

— Опасайтесь, Майкл!

— Опасаться? Чего же?

— Желания отомстить. Между ними могли возникнуть взаимопонимание и симпатия. Бруссак может выдать вас американцам. Подстроить ловушку.

— Я буду чрезвычайно осторожен, впрочем, как и она. Что еще вы можете сказать о служебной записке? Было ли там указано направление выезда?

— Нет, она может уехать куда пожелает. В документах будет обозначено «за границу». Все останется в тайне.

— Какую легенду, какое имя она получила?

— Мой молодой друг пока не смог этого выяснить. Возможно, завтра удастся заглянуть в досье, которые, увы, закрыты на ночь.

— Завтра будет слишком поздно. Вы сказали, что в записке требуется оформить документы немедленно. Все данные уже внесены в паспорт, и он передан по назначению. Она уже на пути из Франции. Мне надо действовать максимально быстро.

— Что решит один день? Через двенадцать часов мы, по всей вероятности, будем знать имя. Вы сможете обзвонить все авиакомпании, сошлетесь на чрезвычайные обстоятельства и попросите проверить списки пассажиров. Таким образом вы сумеете выяснить, куда она направилась.

— Сомневаюсь.

— Я вас не понимаю.

— Бруссак. Если эта женщина уже так много сделала для Дженны, то она доведет дело до конца. Режин не бросит ее в одиночестве в аэропорту. Она наверняка что-нибудь организует. Я обязан узнать, что именно.

— И вы полагаете, она сообщит вам об этом?

— Должна сообщить. — Хейвелок застегнул свой широкий, скверно сидящий пиджак, поднял воротник и поежился. Вдоль переулка от подножия холма тянул влажный ветерок. Становилось прохладно. — Так или иначе, но она все скажет. Еще раз огромное спасибо, Граве. Я ваш должник.

— Согласен.

— Я встречусь с Бруссак этой ночью и уеду утром... пока еще не знаю куда. Но прежде чем я покину Париж, я хочу вам еще кое-что сказать. В «Банке Жермен» на авеню Георга Пятого у меня есть личный сейф.

Я все оттуда возьму и оставлю для вас конверт. В счет частичной оплаты долга.

— Вы весьма заботливы, но насколько мудро с моей стороны будет воспользоваться вашим предложением? Без ложной скромности, я довольно заметная фигура в парижском обществе и должен быть разборчив в выборе знакомств. Вдруг кто-нибудь в банке знает вас?

— Под именем, которое вам ничего не говорит.

— В таком случае, какое же имя я должен буду назвать?

— Никакое. Просто скажете, что джентльмен из Техаса должен был оставить для вас конверт. Если хотите еще больше обезопасить себя, можете сказать, что никогда меня не видели. Скажите, что я веду переговоры о покупке картины для анонимного клиента в Хьюстоне.

— А вдруг там все же возникнут осложнения?

— Ничего не случится. Вы знаете, где я буду этой ночью и сможете связаться со мной завтра утром.

— Мы говорим как профессионалы, Майкл, не так ли?

— Я не хочу, чтобы было иначе. Так проще. — Хейвелок протянул для прощания руку. — Вы очень мне помогли. Я этого не забуду.

— Пожалуй, конверт оставлять не обязательно, — сказал Граве, отвечая на рукопожатие и внимательно глядя ему в глаза. — Вам потребуется много денег, а кроме того, мои затраты весьма незначительны. Вы сможете вернуть долг в следующий раз, когда будете в Париже.

— Не будем менять давно установленных правил. Тем не менее я чрезвычайно высоко ценю ваше доверие.

— Вы всегда вели себя безукоризненно, как подобает цивилизованному человеку. По совести — я отказываюсь понимать происходящее. Почему она? Почему вы?

— Только Богу известно, как мне хочется это знать самому.

— Вот вы и произнесли ключевое слово — знать. Суть дела в том, что вам известно нечто такое...

— Если это и так, то у меня нет ни малейшего представления, о чем может идти речь. Прощайте, Граве.

— До встречи. Нет, мне правда не нужен этот конверт, Михаил.Возвращайтесь в Париж. Не забывайте — вы мой должник. — С этими словами выдающийся искусствовед повернулся и зашагал в сторону освещенной улицы.

* * *