Мозаика Парсифаля

— Возникнет паника. Весь государственный департамент будет деморализован, — сказал Брукс. — Если не... существует целая клика, особая группа среди его приближенных.

— Вы не знаете, что это за человек. — Брэдфорд сплел пальцы под подбородком, подыскивая слова. — Он же первый, единственный и неповторимый Доктор Мэттиас, учитель, просветитель, генерал идей. Сократ с Потомака, вокруг которого собираются толпы повсюду, где он появляется. Он превозносит тех, кто увидел исходящее от него сияние, и с невероятным сарказмом жестоко побивает тех, кто оказался Фомой неверным. При этом он умеет облачить эту жестокость в исключительно смиренные фразы. Как случается со многими самопровозглашенными арбитрами элитарных кругов, его высокомерие делает его дьявольски непостоянным. Какая-то группа попадает ему на глаза, и ее члены тотчас превращаются в его милых, любимых сыновей и дочерей. Но это продолжается лишь до той поры, пока не возникает следующая группа и он не выступает в нужный момент со льстивыми речами. Так происходит смена придворных, перед которыми он может вещать дальше. За последний год эта черта характера, естественно, получила развитие, но присутствовала она в нем всегда. — Здесь Брэдфорд позволил себе улыбнуться, хотя улыбка вышла натянутой. — Впрочем, я могу быть предвзятым по отношению к нему, ведь мне не приходилось попадать в круг избранных.

— А как вы думаете, — поинтересовался посол, — почему вас туда не пускали?

— Точно не могу сказать. За мной сложилась определенная репутация. Вероятно, она его не устраивала. Но, скорее всего, потому, что я давно и очень пристально наблюдаю за ним. Мне это нравилось, тем более, что я понимал, что это его тоже не устраивает. Понимаете, люди, подобные ему, обычно ведут «лучших и талантливейших» весьма странными путями. Многие мои коллеги достигли профессиональных высот, и я не думаю, что Мэттиасу это по вкусу. Ведь профессионализм предполагает трезвость взгляда. Томизм[45] уже не популярен; слепая вера Может испортить зрение и способность смотреть вперед. — Брэдфорд подался вперед и пристально посмотрел на Хэльярда. — Прошу прощения, генерал. Я отвлекся. Дело в том, что я не могу вычленить отдельную группу без гарантии того, что мы не спугнем «крота» раньше, чем обнаружим его. В этом я уверен. Если мы обнаружим его, он выведет нас на человека, которого мы зовем Парсифалем. Возможно, этот человек временно и потерял его, но он знает, кто такой Парсифаль.

Старшие члены группы молча переглянулись и вновь обратили свои взоры на Брэдфорда. В прозрачных глазах помрачневшего генерала застыл вопрос. Президент, слегка кивая головой, тоже смотрел на Брэдфорда, подперев щеку ладонью.

Наконец посол, внушительно выпрямившись в своем кресле, нарушил молчание.

— Весьма похвально, господин заместитель госсекретаря. Но могу ли я предложить несколько иной сценарий?.. Мэттиасу нужно создать неопровержимое дело против Каррас, чтобы по неизвестным нам причинам вынудить Майкла Хейвелока подать в отставку. К этому моменту какие-то предыдущие дела уже превратили Мэттиаса в марионетку Парсифаля — по сути, в заложника в его руках. Парсифаль понимает, что в его интересах поддерживать навязчивую идею госсекретаря. Он обращается к хорошо законспирированному советскому агенту в госдепе. Материалы, которые должны изобличить Каррас, получены, изучены и приняты. Обвинение принято всеми, за исключением двух сотрудников ЦРУ, которые приходят к вам и сообщают, что все это — ложь, выдумка от начала и до конца. И вы, Эмори Брэдфорд, получаете общее представление о том, что происходит. Президент, обеспокоенный возможностью заговора в государственном департаменте, посвящает нас всех, подчеркиваю — всех в сложившуюся ситуацию. Мы привлекаем специалиста по тайным операциям организовать... происшествие на Коста-Брава. Это происшествие или, лучше сказать, сцена оказывается убийством, и в этот момент, по вашему мнению, «крот» почему-то теряет Парсифаля из вида.

— Да, Парсифаль, кто бы он ни был, получил от «крота» все, что хотел, и отшвырнул его. «Крот» изумлен, не исключено, что он в отчаянии. Он наверняка дал Москве обещания, основанные на заверениях Парсифаля. Обещания, вне сомнения, сулили крупное поражение американской внешней политики и, не исключено, ее полный крах.

— Либо что-нибудь не менее приятное, — ровным голосом заметил президент.

— Тот, кто получает информацию от Парсифаля, сможет контролировать Кремль. — Брукс сидел по-прежнему прямо, раздвинув плечи. Напряжение читалось и на его бледном аристократическом лице. — Мы на пороге войны, — ровным голосом заключил он.

— Я повторяю, — воскликнул Хэльярд. — Надо перетрясти как следует этих несчастных семь с небольшим десятков чиновников госдепа. Устройте чистку, объявите карантин. Объяснение простое, но эффективное и вполне понятное. Это можно сделать вечером, после работы. Вытащить из квартир, из ресторанов и пропустить через ваши лаборатории. Надо найти этого «крота»!