Мозаика Парсифаля

— Он все понял. Президент сказал мне, что они в ответ на ваше предостережение посоветовали «позаботиться о себе», верно?

— Да. Вот так прямо и откровенно. Я был просто потрясен. Они готовы ударить исподтишка. Один резкий шаг — и нам конец. Я обычно неплохо веду дискуссии и переговоры, но вы знаете русских лучше, чем я. Как вы можете объяснить их поведение?

— Так же, как и вы. Недомолвки для них не характерны, им больше свойственна шумливость. Реальная угроза от них исходит тогда, когда они перестают угрожать. В таких случаях на место слов приходят дела.

— Да. Это-то и пугает меня больше всего. Я слабо надеюсь лишь на то, что они пока не поставили в известность людей, которые нажимают на кнопки. Пока не поставили. Дипломаты знают, что не имеют права ошибиться. Но если они помимо намеков получат конкретные доказательства того, что Мэттиас заключил пакт о ядерной агрессии против СССР, и если почувствуют при этом запах Китая, то без колебаний сообщат все тем людям, которые принимают окончательные решения. Вот тогда-то нам и надо будет начинать зарываться в землю.

— Ядерная агрессия?.. — Хейвелок даже не ожидал, что может испытать такое волнение. — Вы полагаете, что русские уже знают так много?

— Они были близки к тому, чтобы узнать. То, о чем они только догадывались, уже приводило их в неистовство. Пакт, разработанный маньяком... совместно с другими маньяками.

— И вдруг их неистовство исчезло. Русские успокоились и указали вам на дверь. Вы их предупредили, а в ответ они посоветовали вам позаботиться о себе. Меня тоже все это крайне пугает, господин заместитель.

— Значит, вы догадываетесь, о чем я думаю?

— О Парсифале?

— Да.

— Беркуист сказал, что, по вашему мнению, за последние восемнадцать часов русским удалось узнать нечто важное. Что это могло бы быть?

— Я не уверен, — ответил Пирс. — Я вообще не уверен, что правильно все понимаю, но что-то определенно произошло. Именно поэтому я и захотел встретиться с вами. Вы единственный, кто точно знает, что происходило в последние часы. Если мне удастся что-то выловить из вашего рассказа и сопоставить с их словами и поступками, может, я найду какие-то скрытые связи. Прежде всего меня интересуют личности или события, которые можно было бы подкинуть им для размышления. Любая информация, способная притормозить их, пока они не растревожили «ястребов» в своем президиуме.

— Русские дипломаты не дураки, они знают своих «ястребов». Они должны понимать значение того, что они сообщат.

— Не думаю, что это может остановить их, — заметил Пирс. Немного поколебавшись, он спросил: — Вы знакомы с генералом Хэльярдом?

— Никогда не встречался ни с ним, ни с послом Бруксом. Наше первое свидание намечалось на сегодня во второй половине дня. Так что с генералом?

— Я считаю его одним из самых вдумчивых и критически настроенных людей в военной среде.

— Согласен. И его репутация, и досье, с которым я познакомился, подтверждают это.

— Так вот. Сегодня я спросил у него: какова возможная реакция военных в целом и его личная — в частности, на сообщение разведывательных служб о том, что обнаружено существование советско-китайского пакта, направленного против нас. В пакте намечено время удара — через сорок пять дней — и содержится информация, подобная той, которая есть в документах, находящихся на острове Пул. Он ответил одним словом: «Пуск!» Если так говорит Хэльярд, то легко представить реакцию менее благоразумных вояк.

Артур Пирс произнес последнюю фразу спокойно, без всякой аффектации, но мороз, который вдруг пробежал по коже Хейвелока, лишь в малой степени можно было отнести на счет сырости и ветра. Противостоящие силы приведены в боевую готовность; отсчет времени пошел...

— Президент попросил меня помочь вам, — заговорил Майкл. — Не знаю, смогу ли, но во всяком случае — попытаюсь. Вы сказали, что ищете возможность отвлечь русских. Не исключено, что у меня есть средство для этого. Существует долговременная операция, которую проводит КГБ. Начало операции восходит еще к тридцатым годам, ко временам НКВД. Она называется «Памятливые путешественники».

— Простите, — прервал его Пирс. — Боюсь, что мой русский без переводчика никуда не годится.

— Не важно. Это просто название. Суть операции в том, что дети, почти младенцы проходят специальный отбор и засылаются к нам. Их помещают в семьи, тайно приверженные марксистской идеологии, где они растут как американцы, не вызывая никаких подозрений. Чем естественнее они выглядят, тем лучше. Все эти годы «путешественники» находятся под пристальным наблюдением, их специально готовят — программируют, если вам угодно, для выполнения своей взрослой роли. Эта роль будет зависеть от их способностей и успехов. В конечном итоге идея состоит в их внедрении на высокие посты, и чем выше, тем лучше.

— Боже всемогущий, — негромко произнес Пирс. — Я бы сказал, что в данной стратегии слишком высок элемент риска. Этим людям необходимо внушить нечеловеческую уверенность в правоту их дела.