Мозг серийного убийцы. Реальные истории судебного психиатра

Но оставим в покое Голливуд. Кто возьмется утверждать, что знает все о настоящих serial killers[2]? В рамках уголовных расследований я опросил их целую дюжину. Будет неловко на вопрос, заданный прямо в лоб, как это принято в средствах массовой информации, дать простой и прямой ответ, начав фразу следующим образом: «Вот, что я вам скажу…» Отстранившись от всяческих фантасмагорий, я решил написать книгу, которая была бы надежно привязана к клиническому опыту. Нельзя сказать, что все избранные пути вели меня к окончательному ответу – той магической формуле, которая служит разгадкой тайны. Но мы увидим, что все они сходятся в определенных точках или на перекрестках – почти всегда одних и тех же, – что позволяет нам не просто предполагать.

По-прежнему сдержанно и с опаской относясь к обаянию серийных убийц, я тем не менее считаю, что увлечение ими связано с вполне закономерным интересом. Именно поэтому я решил подойти к этому вопросу как к некоей загадке: что побуждает некоторых людей совершать такие деяния?

Французским серийным убийцам посвящено множество телевизионных репортажей – поражающих воображение и во многом повторяющих друг друга. С легкой руки режиссера уникальность случая в них исчезает, уступая место эмоциональной мобилизации публики. Подобные вещи меня неизменно удивляют: в телешоу о серийных убийцах очень мало внимания – и это еще мягко сказано – уделяется психиатрической экспертизе. Самое большое, что можно услышать в качестве вывода, сводится к одной вырванной из контекста реплике: «Эксперты сочли его (цитирую дословно!) не подлежащим реабилитации». Краткий комментарий сопровождает секундное появление на экране целой страницы с выводами специалистов. Драматургия балансирует на грани между репортажем, рассказом о расследовании с его тупиками и неожиданными поворотами и реалити-шоу, щекочущим нервы зрителям. Реальная история подается как захватывающий триллер. Чтобы каждый ощутил эффект присутствия, камера медленно, словно исследуя пространство, ведет зрителя по лестнице в доме жертвы: это могли быть последние шаги человека, убившего собственную дочь, за мгновение до того, как начался неописуемый кошмар. И все это сопровождается тревожным крещендо, будто в каком-то фильме ужасов. Трепещите, родители, чья дочь-студентка живет в квартире-студии! Нас это затрагивает самым непосредственным образом. Убийца где-то рядом.

Журналистские материалы строятся на хронике расследования, свидетельствах тех, кто их проводил и тех, кто общался с преступником в повседневной жизни, а также на рассказах родственников и близких жертв. Отсюда вытекает определенное представление об убийце, которое формируется в соответствии с его биографией, – начиная с детских лет и до совершения преступления. Это приводит к некоторому диссонансу, так как саспенс плохо сочетается с мрачной реальностью и той болью, которую переживают семьи пострадавших.

По чьей злой воле слово психиатра столь мало значит? Неужели он до такой степени недостоин внимания, даже после десятков часов работы в экспертной коллегии, многолетних размышлений и педагогической деятельности, не говоря уже о кошмарах и бессонных ночах? Разве он не может сказать что-то действительно существенное?

Без сомнений, ответ будет прозаичным. Авторитетное мнение специалистов никоим образом не сочетается с драматургией, нацеленной на то, чтобы держать в напряжении зрительскую аудиторию и поддерживать рейтинг. Картину, которую оно формирует, невозможно свести к нескольким наводящим ужас тезисам: во всем повинны поведение матери, отсутствие отца, недостаток образования, жестокое обращение в детстве, пережитое сексуальное насилие, неосознанные стремления, гены, полиция, социальные службы, психиатры, педагоги и т. д. Психиатр исследует первопричины преступления, психическую реальность преступника. Его анализ выявляет человека, а не монстра, несчастливую судьбу, а не сверхчеловека, функционирование ущербной психики, а не адский механизм злого ума. Он разрушает очарование, сдерживает попытки морального осуждения. Конечно, врач разделяет всеобщее негодование в связи с такими деяниями, но это не его дело. Перед ним стоит совсем другая задача.

По сути дела, к эксперту-психиатру обращаются, чтобы получить ключ, узнать глубинную причину свершившегося злодеяния, его «почему». Специалист лишь описывает движения психики, исследует организацию личности преступника, разбирается в «устройстве» зла.

Рассуждения психиатра могут показаться странными. Он отрицает безумие и одновременно отвергает нормальность: исключает в преступнике монстра, но сообщает о множестве бесчеловечных механизмов, которые им движут. «Эксперты в очередной раз ничего не прояснили», – такие высказывания регулярно содержатся в отчетах о судебных заседаниях. Гора преступления родила мышь психологии. Несколько плоских формул, в то время как можно было обнаружить столько всего в глубинах человеческой души!