Мозг серийного убийцы. Реальные истории судебного психиатра

• сходство между расщеплением «Я» с помощью оборонительной защитной деформации и обратимым функциональным расщеплением, которое изолирует настоящее во временных скобках и уничтожает любую возможность сострадания жертвам;

• в обоих случаях необходимым условием является овеществление будущей жертвы. Ее убивают с безразличием – без ненависти, без чувства вины. Стыд за то, что убийцу остановили или же прервали вследствие поражения коллективного импульса геноцида, – не голос совести, а лишь переживания того, кто потерпел фиаско.

Столкнувшись с этим мраком, с напоминанием о том, что зло – это не болезнь, а одна из особенностей человеческой натуры, мне показалось важным дать последнее слово эпсилону, который идет вразрез с неизбежностью преступного процесса и сдерживает наше стремление предсказать все вокруг. Что касается праведников, стоит напомнить следующее: некоторые люди получили, усвоили и передали ценности, достаточно мощные, чтобы противостоять убийственным побуждениям и порывам толпы в процессе геноцида.

Приведу последний пример того, к чему каждого из нас могут привести предубеждения и фантазии, готовые вспыхнуть при первом же волнении общественности. Конечно, сегодня мы не принимаемся вопить на улицах, мы просто слушаем радио, смотрим телевизор, читаем газеты. Современная толпа пользуется средствами массовой информации.

Давайте вспомним, как на несколько дней нас буквально накрыло волной, когда прогремело «дело в Тулузе[62]». Будучи одним из экспертов, обследовавших Патриса Алегре, я на мгновение задумался, неужели мы могли до такой степени поддаться очарованию? Разве он не стал кем-то вроде доктора Мабузе[63], парящего над «розовым городом»? Разве, как отмечается в протоколе, в муниципальном здании, которое, судя по всему, служило местом для отвратительных оргий, не были найдены кольца, вмурованные в стену на высоте детского роста? Разве в этих жутких забавах не принимали участие представители правосудия и другие видные люди города, повиновавшиеся взмаху палочки этого зловещего дирижера?[64] Таким образом, Патрис Алегре превратился в настоящего хозяина Тулузы. И, кстати, он одурачил экспертов. В жестоком столкновении на поверхность всплыли накопившаяся ненависть и локальные конфликты. Проявилась вера в полную безнаказанность сильных, которые могут творить со слабыми все, что им заблагорассудится. Ужас перед массовым убийством невинных людей, доставшийся нам в наследство от предков, и его современная форма грубого уничтожения чистоты монстром, – все это подрывало всякий рациональный подход и делало невозможными любые отступления. Серийный убийца Патрис Алегре мог быть только гением зла и никем иным.

Читатель, который проследовал за мной до этого завершающего утверждения, сравнивая те жуткие истории, которые попали в заголовки таблоидов, и то, что я написал в главе, посвященной Патрису Алегре, поймет основной посыл этой книги: необходимо взглянуть злу в лицо и освободиться от ложного очарования, чтобы яснее думать об этом явлении и, следовательно, эффективнее бороться с ним.