Мозг ценою в миллиард

— Мы называем ее Электронным Мозгом, — сказал Харви. — Вот почему мы так уверены, что не допустим промахов. Мозг увязывает между собой сообщения всех агентов и вырабатывает следующий набор инструкций. Каждый агент получает телефонный номер. По этому номеру он получает соответствующие указания и инструкции и обязан их выполнять. Если в телефонном послании звучит слово «безопасно», это означает, что в последующих словах содержится пароль, по которому агент узнает человека, чьи приказы будет выполнять. Например, ты позвонишь по телефону и услышишь от автоответчика: «Вылетайте в Ленинград. Безопасно. Лицо города изменилось». Это значит, что ты вылетаешь в Ленинград и ожидаешь распоряжений от того, кто скажет тебе: «Лицо города изменилось».

— Понял, — сказал я.

— Очень хорошо. Именно такое задание пришло сегодня утром. Оно касается нас обоих. Когда мы вернемся, ты позвонишь по телефону и получишь дальнейшие инструкции для себя. Я о них знать не должен. И никому не говори об этом.

— Хорошо.

Харви протянул мне листок. Два нью-йоркских номера через ганноверский коммутатор.

— Запомни номера, а бумагу сожги. Второй — только для экстренных случаев. Подчеркиваю: для экстренных случаев, а не когда у тебя кончатся бумажные носовые платки. И всегда сохраняй телефонные счета. Ты не обязан оплачивать эти расходы из собственного кармана.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ Ленинград — Рига

Жил-был человечек, охотник хоть куда,

Он пулей из свинца, свинца ружьишко
Заряжал.
Как-то раз он утку увидел у пруда,
Стрельнул — и прямо в голову попал,
Попал, попал.

Детский стишок

11

Ленинград расположен где-то на полпути между Азией и Арктикой. Обычно на получение визы уходит дней шесть, даже если запрос и разрешение идут телеграфом. Однако Харви каким-то образом ускорил получение визы, и мы купили билеты на ИЛ-18 Аэрофлота, который вылетал из Хельсинки вечером через два дня.

«ЗИМ» довез нас от аэропорта до гостиницы «Европейская», расположенной на Невском проспекте. Внутри гостиница выглядела так, будто девятисотдневная блокада Второй мировой войны все еще продолжалась. Куски отвалившейся штукатурки, старые обшарпанные двери, брезент, мотки веревки — все это нам пришлось преодолеть, чтобы добраться до администратора.

Здесь Харви сказал, что у него все еще держится температура и он должен поесть перед тем, как лечь спать. Администратор, озабоченный седой человек в очках с металлической оправой и с медалью на груди, провел нас в буфет. Официантка принесла водку и красную икру и с любопытством уставилась на нас. В России так многие смотрят на иностранцев.

За дверью буфета был виден ресторан, где десять музыкантов на эстраде наигрывали «Мамбо итальяна», а пар тридцать танцевали, подражая различным вариантам западных танцев в зависимости от того, откуда они приехали — из Пекина или Восточного Берлина, где телевидение ловило западные программы.

Харви настаивал, что кроме водки ему необходим еще и кофе. Большая импортная кофеварка не работала, но пухленькая официантка пообещала обслужить нас.

Харви сказал, что градусник, к сожалению, лежит в его чемодане. Если бы он сейчас измерил температуру, я бы понял, что он действительно болен, и тогда его жалобы не казались бы мне столь забавными.

Я положил себе красной икры и взял кусочек замечательного темного кислого хлеба, наблюдая, как кассир громко щелкает на счетах. В буфет зашли два официанта, громогласно споря о чем-то, но, заметив посетителей, ушли. После них появился очень высокий мужчина в пальто и каракулевой шапке и направился к нашему столику.

— Я вижу, — сказал он на хорошем английском, — что вы решили поужинать в этот поздний час. Могу я к вам присоединиться или у вас деловой разговор?

— Садитесь, — пригласил Харви и, щелкнув пальцами, произнес: — Мистер Демпси — из Ирландии. Меня зовут Ньюбегин. Я — американец.

. — А, — мужчина широко открыл рот, как это делают итальянцы, выражая вежливое удивление. — Меня зовут Фраголли. Я итальянец. Мне немного того же самого, — сказал он официантке, которая принесла нам кофе и теперь с интересом рассматривала синьора Фраголли. Сложенными пальцами он изобразил колечко.

Девушка кивнула и улыбнулась.

— «Столичную», — крикнул он ей вслед. — Это единственная водка, которую я пью, — объяснил он нам и тихо замурлыкал «Хей, мамбо, мамбо итальяна…»

— Вы здесь по делам? — спросил Харви.