Мозг ценою в миллиард

— Я — горожанин, — сказал Харви, — но эта коровья местность полна очарования. Представь, огромное стадо лонгхорнов — тысячи в три голов — бредет на север, туда, где уйма денег и бешеный спрос на бифштексы. Отсюда начались все перегоны скота. Крепкие ребята — Чарльз Гуднайт, Джон Чисхолм и Оливер Лавинг — проложили маршруты к конечным станциям в Шайенне, Додж-сити, Эллсворте и Эбилине. Ты знаешь, каково им было путешествовать по этим местам?

— Понятия не имею, — ответил я.

— Я как-то проехался по маршруту Гуднайта в форт Самнер, а потом повторил путь Лавинга в Шайенн. Это было в 1946 году. На армейском джипе я проехал вдоль реки Пекос, как когда-то шел Лавинг. Отсюда до Шайенна — 900 миль, если напрямик, дорога же тянется на все 1400 миль. Я ехал очень медленно, но у меня ушло всего десять дней. В 1867 году Лавинг потратил на этот путь три месяца. Скотокрады, преступники, ураганы, рушившие речные берега, индейцы. Все организаторы перегонов…

— Опять играешь в ковбоев и индейцев? — спросила, подойдя, Мерси. — Помоги мне поставить поднос, Харви.

— Это интересно, — ответил я хозяйке.

— Только не говорите ему об этом, — сказала Мерси Ньюбегин, — а то он достанет все свои ружья и продемонстрирует «выкрутасы границы» и «переход разбойников с большой дороги».

— «Переход границы» и «выкрутасы разбойников с большой дороги», — устало поправил Харви. — Когда ты запомнишь правильно?

Мы сели за стол, и Харви разложил жареных цыплят по тарелкам.

— Да, сэр, — продолжил он. — Конец пути был в маленьком старом Додже, где Эрп готов был бросить вызов каждому, кто захотел бы повести свой плуг к северу от железной дороги.

— Смотри, что делаешь, Харви. Будь аккуратен или передай поднос мне.

— Да, мэм, — отозвался Харви. — Добрые люди, которые поднимут…

— Ты еще не открыл вино, Харви. Цыпленок остынет окончательно, если ты не замолчишь.

— Позвольте мне открыть вино, — предложил я.

— Будьте добры, мистер Демпси. Харви иногда так возбуждается. Он как большой ребенок. Но я люблю его.

Я осторожно открыл бутылку. В ней был замечательный шамбертен.

— Отличное вино, — сказал я.

— Мы постарались, чтобы вино было хорошее. Харви предупредил, что вы знаете о бургундском все.

— Я сказал, что он его любит, — поправил Харви.

— Какая разница? — сказала Мерси. Ответа она не ждала.

Мерси Ньюбегин казалась даже красивой в мерцающем свете свечей. Она была небольшого роста, изящного сложения. Шелк платья подчеркивал хрупкость и белизну ее рук. Женщины бы назвали это «приятной внешностью». Я смотрел на лицо цвета слоновой кости без единой морщины. Если даже предположить, что гладкость кожи достигалась усилиями косметичек, это не нарушало гармонии ее лица. Карие глаза казались больше, чем на самом деле, как солнце при закате. Эта женщина и должна была ходить в шелках и атласе, ее трудно было представить в дешевой одежде.

— Ну разве не шикарно живет этот Генерал Мидуинтер? — говорила она. — У него есть собственный поезд, дома в Париже, Лондоне, Франкфурте и на Гавайях. Говорят, что каждый день в каждом из его домов слуги готовят еду и накрывают на стол на тот случай, если он вдруг приедет. Это что-нибудь да значит! А самолет, на котором вы прилетели, — вы у кого-нибудь видели четырехмоторные реактивные самолеты для личного пользования?

— Нет, — честно ответил я.

— Меня от всего этого берет досада. Я торчу здесь, в Техасе, неделями. В засуху чиггеры невыносимы, наводнения приносят гремучих и мокассиновых змей…

Чиггер — насекомое, напоминающее вошь, но поменьше размером. Чиггеры забираются под кожу человека и откладывают там яйца, вызывая болезненные язвы.

— Возьми немного цыпленка, — сказал Харви, — пока он еще не остыл.

Элегантные руки Мерси ловко обращались с фарфором и серебряными вилками и ножами. Она положила себе порцию риса и салата и предоставила мне возможность заглянуть в ее ясные карие глаза.

— Готова поспорить, что даже у вашей королевы нет в личном пользовании двух четырехмоторных самолетов. В салоне одного из них отделка как у парусного клипера девятнадцатого века. Даже у вашей королевы…

— Тебе лучше не приставать к этому парню, — перебил ее Харви. — Стоит ему почувствовать, что до него добираются, как он превратится в отвратительного сукина сына.

Мерси одарила меня улыбкой.

— Уверена, что это неправда.

— Значит, в этом уверены уже двое, — сказал я. Харви рассмеялся.

— Вы, британцы, очень умно проигрываете, — похвалила Мерси.

— Это достигается длительной тренировкой, — объяснил я.

— Позволь мне рассказать об этом парне, — сказал Харви, указав на меня вилкой. — Впервые я увидел его во Франкфурте. Он сидел в новенькой белой спортивной машине, забрызганной грязью, с ослепительной блондинкой. Ну просто ослепительной. На нем был какой-то старый костюм, он курил «Галуа» и слушал по радио квартет Бетховена. О Боже, подумал я, никогда не думал, что можно быть снобом в стольких мелочах одновременно.

Он немного помолчал, вероятно, вспоминая мое теперешнее имя и подытожил:

— Так вот, этот парень, Демпси, это может.