Мозг ценою в миллиард

Мы миновали зал информации. Операторы набирали программы на перфораторах, которые преобразовывали их в продырявленные ленты. Двое стояли под надписью «Не курить» и прятали за спиной дымящиеся сигареты, а какой-то выпускник колледжа с аспирантским дипломом сидел под плакатиком «БОЛЬШЕ ДУМАЙ» и читал иллюстрированный роман для детей «Чудовища-колдуны захватывают Землю».

— Все рабочие машины, которые ты видел, — сказал Харви, — сейчас задействованы в латышской операции. Если она пройдет успешно, Электронный Мозг заработает на полную мощность.

Он остановился перед закрытой дверью с надписью «ГЛАВНЫЙ ПРОЕКТ». Два охранника в форме цвета хаки, неподвижные, как манекены, стояли по обе стороны двери. Они обменялись с Харви паролем, после чего каждый из них расстегнул рубашку и выудил из-под нее маленький ключ на цепочке. В двери были три замка, помеченных «альфа», «бета» и «каппа». Харви достал третий ключ. После того как над каждым замком вспыхнула красная лампочка, он открыл дверь.

Комната оказалась огромной, как грузовая палуба транспортного самолета. Куда-то вдаль уходили ряды компьютеров. В проходах тускло мерцали лампы. Наши шаги гулко разносились по залу, казалось, что навстречу нам из полумрака идут люди. Над рядами машин шли надписи: «РАЙОН 21 ВКЛЮЧАЯ ОДЕССУ; РАЙОН 34 ДО КУРСКОЙ, МОСКОВСКОЙ, ЦЕНТРАЛЬНОЙ ОБЛАСТЕЙ; РАЗРОЗНЕННЫЕ ЦЕНТРЫ ПРЕБЫВАНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА; БЕРЕГОВАЯ ЗОНА 40»… «НЕРАБОЧИЙ» — гласила пластмассовая табличка.

Машины низко гудели и пощелкивали, словно получили команду глушить голоса. Слой масла, которым были покрыты металлические детали, насыщал специфическим запахом кондиционируемый воздух. Запах был резким и сильным, потому казалось, что находишься в палате для раненых огромного госпиталя, управляемого машинами и предназначенного для машин.

— В чем заключается, — я отметил, что говорю шепотом, — эта операция в Латвии, и что потом будут делать эти машины, когда очередь дойдет до остальных частей России?

— Обычная работа, — сказал Харви. — Диверсии на линиях связи, организация и ведение военных партизанских действий, подготовка взлетно-посадочных полос и мест для приема парашютистов, подпольные радиостанции, высадка морского десанта, подводные взрывы, связь с кораблями и самолетами, взаимодействия с войсками. В общем, обычная работа.

— Обычная работа?! — вскричал я. — Ради всего святого, если это — обычная работа, тебе уже ничем не удастся меня удивить. Это же планы развязывания тотальной войны!

— Не нервничай, — равнодушно сказал Харви. — Все это — только для Мидуинтера. На его забавы лучше смотреть, как на игру в шахматы в космическом пространстве. Пространственные шахматы для миллионера.

— Ага, — согласился я, — и мат на втором ходу.

18

Харви с женой и двумя детьми жил в нескольких милях от города по дороге, ведущей к Ларедо и мексиканской границе. Я свернул с шоссе и поехал через город. Сан-Антонио не похож на типичные американские современные города, сверкающие хромом, стеклом и неоном. Этот обветшалый, изжеваный по окраинам городок явно нуждается в покраске и ремонте. Я проехал мимо комиссионных магазинов. Через Коммерческую улицу протянулась вывеска «Старые книги и оружие». Было семь часов вечера, и военная полиция уже принюхивалась к клубам и барам района, который техасцы, делящие город с мексиканцами и солдатами, называют «оккупированным Мехико».

На дороге при выезде из города было полно рекламных щитов:

НАПИТКИ

ВИНА

ЗАВТРАКИ В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ

КОНТРОЛЬ СКОРОСТИ

ОСТОРОЖНО, НОЧЬЮ БРОДЯТ ОЛЕНИ

ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ

ВЕСЬ ОБЕД — 10 ДОЛЛАРОВ

ГОРЯЧАЯ ПИЩА

ПОМИДОРЫ — 35 ЦЕНТОВ

Я отыскал бензоколонку, обозначенную на карте, которую мне дал Харви, и повернул на гравийную дорогу. Сразу же по дну машины застучали камешки, а затемненное ветровое стекло покрылось слоем пыли. Кругом простирались целые поля поваленных мертвых деревьев, напоминая поле битвы времен первой мировой войны. В некоторых местах почва растрескалась, обнажив белесые валуны, отсвечивающие в лучах заходящего солнца. Далеко впереди на узкой проселочной дороге шли полтора десятка коров. Мужчина в грузовике-пикапе, высунув руку из бокового окна, вдруг хлопнул по дверце и закричал: «Ав-ав!» Колеса загрохотали по вмятинам, оставленным копытами скота. Я высматривал на дороге указатель границы карантинной зоны. Обнаружив его, свернул в сторону и поехал к дому Ньюбегина по дороге отмеченной на карте двумя звездочками.

Я выехал к скалистому холму, покрытому белыми и желтыми цветами. Возле дома росла небольшая рощица низких деревьев. Сам дом был узким, прозрачным и ярким от дневного света. Одна его стена стояла на стальных опорах, другой стороной он был встроен в скалу. Под приподнятой частью дома располагались серый «бьюик» и длинный черный «Линкольн-Континенталь», который наводил на мысль о Президенте США, заехавшем на кружку пива и пиццу.