Читаем Мозговой трест. 39 ведущих нейробиологов – о том, что мы знаем и чего не знаем о мозге полностью

ЕСЛИ ВЫ УШИБЕТЕ ПАЛЕЦ НОГИ, ОН БУДЕТ БОЛЕТЬ. Совершенно очевидно, что боль исходит от ноги. Или нет? Вспомните: все пациенты, лишившиеся руки или ноги, испытывают ощущение «фантомной конечности». Однако лишь у некоторых из них возникают сильные мучительные боли. Где же в этом случае зарождается боль? Другой любопытный парадокс можно продемонстрировать с помощью теплового гриля — устройства, состоящего из чередующихся теплых и холодных металлических стержней. Когда теплые и холодные стержни включаются по отдельности, человек, положив на них руку, ощущает соответственно тепло или холод. Но если их включить одновременно, большинство людей чувствуют сильную боль, как при ожоге, — и рефлекторно отдергивают руку. В случае с тепловым грилем боль возникает в отсутствие болевого стимула: это иллюзия боли.

Как объяснить эти странности, связанные с болью? Дело в том, что боль — сложное ощущение, формируемое мозгом, и в нем есть как сенсорно-дискриминативный компонент, связанный с локализацией и интенсивностью боли, так и эмоционально-ситуативный компонент, делающий боль неприятным ощущением. Точно так же, как в картинах Мондриана нет ничего по определению прекрасного (хотя многие считают их прекрасными), так и в руке или ноге, где чувствуется боль, нет ничего по определению болезненного. Именно об этом говорит пример с фантомными болями. Ощущение боли в фантомной конечности связано с существованием нейронной карты, на которой представлены все части тела, в том числе отсутствующая; эта карта хранится в области мозга, получившей название соматосенсорной коры. Наличие болевых ощущений зависит от того, когда, где и как электрические сигналы от нейронов конечности обрабатываются мозгом, а также от условий, при которых возникает боль.

Так как же возникает «нормальная» боль, которую вы испытываете, когда обжигаете руку, ломаете ногу или подвергаетесь хирургической процедуре? Мы довольно много знаем о нейронных цепях, которые передают информацию с места повреждения в спинной мозг, а из него — в головной, где и формируется ощущение боли[177]. Неприятные стимулы (термические, механические или химические), которые могут привести к повреждению тканей, активируют определенные группы нервных волокон в конечностях — ноцицепторы. К ноцицепторам относятся различающиеся на молекулярном уровне рецепторы, которые реагируют на разные стимулы. Например, высокая температура активирует нервные окончания, содержащие чувствительный к теплу рецептор TRPV1, а холод активирует другой рецептор — TRPM8. Интересно, что эти рецепторы активируются и некоторыми химическими веществами, встречающимися в природе. Например, капсаицин, содержащийся в жгучем перце и вызывающий боль, избирательно активирует TRPV1. Ощущение прохлады, которое вызывает ментол, — результат активации TRPM8. Болезненные механические стимулы, такие как щипки, активируют другие типы ноцицепторов в коже.

Аксоны нейронов-ноцицепторов тянутся в спинной мозг, где соединяются с цепями, которые передают сигналы в высшие отделы головного мозга. По некоторым проводящим путям от спинного мозга к головному передается сенсорно-дискриминативная информация о стимуле (местоположение и интенсивность). Другие пути связаны с разными отделами мозга, которые обрабатывают и генерируют эмоции. В конце концов вся информация поступает в кору головного мозга, где формируется ощущение боли — как результат объединения сенсорно-дискриминативного и эмоционального компонентов. Не стоит забывать и еще об одном важном факторе, который влияет на восприятие боли: когнитивном, связанном с конкретным опытом. Иными словами, ситуация, в которой возникает неприятный стимул, может серьезно повлиять на конечное ощущение. Случается, что спортсмен получает травму в разгар напряженного матча, но чувствовать боль начинает только после финального свистка.

Учитывая прорывы в технологиях визуализации мозговых процессов, можно предположить, что совсем не сложно выявить области коры, в которых генерируется боль: достаточно просто поместить испытуемого в сканер, сделать снимок мозга с помощью функциональной МРТ и отметить области, которые активизируются в ответ на болезненный стимул. К сожалению, именно здесь начинаются проблемы. Да, мы можем увидеть области соматосенсорной коры, активность которых коррелирует с интенсивностью и местоположением стимула. Во многих других областях мозга, таких как передняя поясная извилина и передняя инсулярная зона, активность коррелирует с эмоциональными компонентами боли — то есть с дискомфортом. Но мы все еще не можем выявить те области мозга, активность которых однозначно указывает на характер, интенсивность и эмоциональное воздействие боли, которую испытывает человек.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение
Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение

Инстинкт говорит нам, что наш мир трёхмерный. Исходя из этого представления, веками строились и научные гипотезы. По мнению выдающегося физика Митио Каку, это такой же предрассудок, каким было убеждение древних египтян в том, что Земля плоская. Книга посвящена теории гиперпространства. Идея многомерности пространства вызывала скепсис, высмеивалась, но теперь признаётся многими авторитетными учёными. Значение этой теории заключается в том, что она способна объединять все известные физические феномены в простую конструкцию и привести учёных к так называемой теории всего. Однако серьёзной и доступной литературы для неспециалистов почти нет. Этот пробел и восполняет Митио Каку, объясняя с научной точки зрения и происхождение Земли, и существование параллельных вселенных, и путешествия во времени, и многие другие кажущиеся фантастическими явления.

Мичио Каку

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука