Может быть, позже....

– Олег Николаевич, я, как и вы, заинтересована в быстром и правильном расследовании дела, – пожала плечами Мария, большим усилием воли заставив себя не улыбаться. – Подумайте сами, сколько возни повлечет арест Смирновой: допрос, личный обыск, понятые, соблюдение прав при обыске, изъятие образцов, оформление бумаг для КПЗ или СИЗО – уж не знаю, куда вы ее планировали отправить, поиски временных опекунов для ее сына и так далее. Я уже не говорю о подготовке дела для судебного ареста и прохождении его в суде. И все это за сутки. У вас ведь сорок восемь часов, чтобы ее арестовать. И представьте себе, что вы потратите столько времени, сил, не выспитесь, не пообедаете нормально, а в итоге ее отпустят из зала суда. Вот будет номер!

– Это почему же? – с вызовом бросил Репин, но Быстрицкая успела заметить некоторое сомнение в его тоне.

– Да потому, что у вас против нее нет абсолютно ни одной прямой улики, да и косвенных маловато, – спокойно объяснила она, глядя ему прямо в глаза. – Вы понимаете, какой будет скандал? Начальству вашему это точно не понравится. Посудите сами: ну поругалась женщина с мужем, так в какой семье этого не бывает? Есть доказательства того, что они собирались помириться. Да, он все ей оставил, так что с того? У нее не было срочных обстоятельств, чтобы его убивать: ничто не указывало на то, что они собираются расставаться. Ну соврала при объяснении с испугу, так если она на допросе эти слова не подтвердит, вы же знаете, что ее объяснения тогда не будут иметь юридической силы. И что у вас останется? Отпечатки в кабинете? Она и не отрицает, что там была, там еще много кто был. Шприц не нашли, наркотиков у нее не нашли. И что вы ей предъявите? Ссору с мужем? Это не наказуемо, слава Богу!

С удовольствием Быстрицкая отметила, что по ходу ее живописания последствий ареста Репин начинал все больше трусить. Наконец, он не выдержал:

– Что ты предлагаешь? Отпустить ее?

– Я понимаю, что вы уже что-то доложили начальству о ваших намерениях, отказаться от этого было бы не в вашу пользу, и потому вы вынуждены сейчас что-то сделать со Смирновой, – пояснила она свою мысль. – Поэтому предлагаю компромисс: подписку о невыезде. До тех пор, пока вы не найдете улики или пока окончательно не снимете с нее подозрения. Начальству вы доложите, что мера пресечения применена. Смирнова пойдет домой. Все довольны.

Репин задумался ненадолго. Наконец, выражение его лица приобрело осмысленный вид, и он тихо проговорил сквозь зубы:

– Хорошо. Но если она только попытается… За ней будут следить, будь уверена…

– Вот и отлично. Она не попытается, это я вам обещаю, – заверила Быстрицкая вполне серьезно. – Со своей стороны хочу вам сказать, что сделаю все возможное, чтобы помочь вам быстро установить истину.

– Обойдемся и без твоей помощи, – надменно пробурчал Репин. – Но допрос сегодня же вы мне в дело дадите под протокол. Поняла?

– Конечно, всенепременно, – кивнула Мария.

Они вернулись к толпе ожидающих их.

– Прошу всех присутствующих проехать с нами, – мимолетом бросил Репин и, ни на кого не глядя, уселся в машину Стожарова.

Удивленный Андрей хлопнул своими белесыми ресницами на Марью и молча сел за руль.

Смирнова со своими спутниками недоуменно воззрилась на Быстрицкую.

– Вас необходимо допросить, – пояснила Мария. – Это для дела.

– Да-да, конечно, – Смирнова с Кротовым и «англичанином» проследовали к ее машине.

Быстрицкая поехала с ними.

По дороге ей, наконец, представили «англичанина». Это оказался бывший муж Смирновой, с которым они сумели сохранить дружеские отношения, несмотря на достаточно неожиданное и неприятное расставание. Его звали Нестеров Александр Петрович. За время, что Ирина жила со Смирновым, Нестеров смог не только простить ее, но и достаточно крепко встать на ноги в сфере бизнеса. Он, кажется, так и не забыл бывшую жену. Мария могла только удивляться такой преданности женщине, которая его бросила ради другого. Да и в целом Александр Петрович очень импонировал ей своими манерами, воспитанием и мужским обаянием.

Но все-таки о таком треугольнике следовало подумать более подробно. На этом решении Быстрицкая и остановилась на время. Они подъехали к прокуратуре.

Довольно утомительный допрос в кабинете Репина закончился только через два часа. Уставшая немного от репинской привычки извращать любое слово и вынужденная контролировать поэтому каждую фразу, записываемую в протокол допроса, Быстрицкая почувствовала облегчение, лишь оказавшись в родном кабинете консультации.