«Может, я не доживу…»

Читаю – завидую,
                читаю – горжусь.
Хорошая
        зависть
               эта.
Вскормила
          земля великая Русь
Себе по плечу
             поэта.
Кажется,
        встает он:
«Держи
        лапу,
Сегодня занят.
            Завтра
                  жду». —
И громко Вселенной:
                  «Сними
                         шляпу.
Я иду!»

«Так служим Отчизне…»

Так служим Отчизне,
Что лучше не надо, —
Семнадцать
          лет жизни,
И восемнадцать
               парадов.

«Не смотри на будущее хмуро…»

Не смотри на будущее хмуро,
Горестно кивая головой…
Я сегодня стал литературой
Самой средней, очень рядовой[6].

Пусть моя строка другой заслонится,
Но благодарю судьбу свою
Я за право творческой бессонницы
И за счастье рядовых в строю.

Грустное

В это —
       серьезно верил,
Возможно
         от простоты.
Звонок неожиданный
                   в двери.
Я открываю —
              ты!
Верить мне в это
              хочется,
А факты кричат:
              не верь!
Ведь чаще всего молочнице
Я открываю
          дверь.

«Я тебя девчонкой…»

Я тебя девчонкой
                знал когда-то,
А теперь
        расстроенной
                    гурьбой
Глупые, влюбленные ребята
Вечерами ходят за тобой.
Все понятно – так должно
                       случиться,
Раньше, позже,
             но пришел
                       твой срок
Уложить девчоночьи косицы
В золотистый
            женственный
                        пучок.
Вспомнить здесь, по-моему,
                        нелишнее,
Как при виде этой головы
Я тебя, знакомую,
               давнишнюю,
Неожиданно назвал на «вы».
А в конце концов
                открылось
                         главное,
Я узнал как будто бы вчера,
Что какая милая и славная
Девочка из нашего двора.
И когда к тебе идут
                 ребята,
Мне смешно и грустно сознавать,
Что тебя за косы драл когда-то,
А теперь вот буду ревновать.

Редкое сновидение, или жалко, что не в жизни

Такое может случиться со сна,
Простительно каждому,
                     и понятно —
Хорошее утро,
             вообще – весна,
На стенах солнца яркие
                     пятна.
Небо за стеклами,
               синь высоты,
Луж сияющие окружения.
И конечно,
          являешься ты,
Далекая
        во всех отношениях.
Я удивленно шагнул назад,
Что-то
      промолвил
                дрожащим голосом.
Нет, несомненно – твои глаза,
Твои пшеничные волосы.
Мне незнакомое
               ранее
                     платье,
Воздушное,
          белое, кажется,
                       бальное.
Потянулся тебя обнять я,
Не очень скромно
                и очень нахально.
Думаю:
       сейчас хлестнет
                     по щекам,
Что-нибудь резкое скажет.
А ты —
       видно, стала попроще-ка
И улыбаешься даже.
Шаг вперед,
          мы вдвоем.
Полностью, а не отчасти…
И так
     не вовремя
                сигнал «подъем!»
Перерывает счастье.
Сижу на кровати,
               опухший со сна,
Ботинки
        невесело обувая…
Как говорится,
             весна,
Все бывает.

Десять лет

Загорелым, обветренным и босым
Выскочил он под дождь.
От современности —
                   только трусы,
А так – африканский вождь.
Пренебрежительно глянул на нас,
Вытер ладонью нос
И пустился по лужам в дичайший пляс
С удовольствием и всерьез.

Можайск