Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)

До дома мы все идём пешком. Рыжая крепко сжимает мою ладонь, напевает что-то будто и впрямь выпила то пиво, которое грелось перед ней весь вечер. – Ты был таким молчаливым в пабе, – загорелое тело, ещё влажное после совместного душа, прижимается ко мне. – Правда? – обнимаю её плечи рукой. О, зря ты начала этот разговор. – Да. Очень молчаливым. Мне даже было как-то грустно. – Грустно? Что-то я не заметил. По-моему ты отлично провела время с красавчиком-блондинчиком, – упираю взгляд в потолок. – Так и знала, что ты выскажешь мне это, – слышу, что улыбается. – Я не высказываю, Хол, я лишь предположил, что тебе было весело. С блондином. – Мне не было весело. Я просто общалась со старым другом. – У тебя нет друзей! – фыркаю. – Лиам был моим другом в школе. Он брат Падди. Мы росли вместе. – Бла-бла-бла… – Я не хочу этой ревности, – садится на кровати. – Это ревность? Нет, Холи. Это не ревность. В сравнении с теми истериками ревности, которые периодически закатываешь мне ты, мои слова звучат, всего лишь, как недовольное восклицание. Он даже знает, что ты была замужем за тираном! Откуда? Вы были так близки? – включаю ночник. Смотрю в её глаза. – Я понятия не имею, какими моими секретами делится Клер с Патриком, и какими в свою очередь он, делится со своим братом, – и снова эта интонация стервы. – Очевидно, это был один из них. – Значит так, – сжимаю её плечо. – Ай! Мне больно! – Ничего, потерпишь! Послушай меня, моя милая будущая жена! Если ты будешь заигрывать, кокетничать, флиртовать с другими парнями, если ты дашь мне повод ревновать ещё хоть раз, кексик. Если ещё хоть однажды этот зефирный принц приблизится к тебе, и ты будешь любезничать с ним, клянусь, я сверну шею. Твоему мармеладному королю, и тебе. И я думаю, что свадьба твоей лучшей, и единственной подруги будет испорченна. По твоей вине, ведьма! – рявкаю, резко отпускаю её и отворачиваюсь к окну. – Угрозы? Это не то, чего я от тебя жду! – ворчит она, ворочаясь. – Попытка заняться сексом с другим мужчиной? Это не то, чего я от тебя жду! – передразниваю её. – Я не пыталась заняться с ним сексом! – визжит. – Тихо! – вскакиваю, закрываю её рот ладонью. – Закрой рот! Не смей будить остальных! – рычу, сквозь сжатые зубы. – Любая твоя попытка спровоцировать меня, на что угодно. На что угодно, Холи! Сводит меня с ума, доводит до безумия! Клянусь, будет ещё хоть раз что-то подобное, я запру нас обоих в гардеробной в своём доме, и буду насиловать тебя! Сама знаешь куда! – ложусь обратно. – Ты не… – слышу из-за спины. – День и ночь, Холи! В задницу! – рявкаю. Она сердито выдыхает и опускается на подушки. – Я, возможно, болею, а ты так со мной груб! – сердито бубнит. – Ты не болеешь! – резко разворачиваюсь к ней, скриплю зубами. – Не смей этого говорить! Я даже слышать не хочу! Ты, конечно, больная, да! – киваю. – Но у тебя с головой проблемы, а не с грудью, – невольно опускаю глаза. Два карамельных сосочка, игриво выглядывают из под одеяла. Чёрт! Нет! Я выдержу! Не смотри туда! Не смотри, Шеннон! Ты уже взрослый мужчина! Тебя не заманить парой силиконовых сисек. Всё! Отвернись! – А теперь спи! – приказываю. – Не хочу! – ворчит. – Холи, я устал. Я прошу тебя! – Мне не хватает моего природного успокоительного! – дует губы. – Ну, сегодня ты его не получишь! Ты плохо себя вела! – Нет, хорошо! – Всё! – обрываю спор, прижимаю её к себе так, чтобы она не смогла ничего произнести. Она минуты две пытается вырваться, а потом успокаивается, засыпает.

Укрощение строптивой, мать её!

Свадьба проходит удачно, весело. Больше фотографируются со мной, а не с женихом и невестой. И принц-блондин не особо докучает моей женщине своим чертовым сахарным вниманием. Я сдерживаюсь от свержения его с марципанового трона.

Десятичасовой перелёт, и майский Лос-Анджелес встречает нас вечерней духотой. Мама приезжала накануне. В доме чистота, а в духовом шкафу ещё горячий пирог с курицей и сыром.

– Дай Бог здоровья твоей маме! – жуёт Холи. Кстати большую часть съедает она. – Когда пойдём к врачу? – смотрю на неё. – Завтра, я уже записалась на приём. И я пойду одна. – Почему ты не хочешь, чтобы я пошёл с тобой, поддержал тебя, помог? – Помог? Помог потрогать мою грудь? – раскрывает она глаза. – Кто-то будет трогать твою грудь? – я даже не подумал об этом. Она закатывает глаза. – Это такая честь, наблюдать твой мозг в действии, – язвит. – Каждый раз, как ты открываешь рот, из него потоком брызжет яд! – смотрю на неё. – Уж лучше яд, – качает головой. Улыбаюсь. Она всегда найдёт, что ответить, никогда не унывает. Пожалуйста, пусть завтра, независимо от результата у тебя будет хорошее настроение. Смейся, Холи! Пожалуйста!

Утром мы приезжаем в больницу. Рыжая крепко целует меня в подбородок, у неё самой трясётся нижняя челюсть, но слёз нет, глаза сухие, вовсе не красные. Ничуть. Ну же! Шеннон! Давай! Скажи, что любишь её! Скажи прямо сейчас! Ей это так нужно!