Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь (СИ)

– Совсем с ума сошла? Не можешь дойти из соседней комнаты? – ворчу, возвращаю голову на подушку. – Стерва рыжая. – Гм, – кашель из-за спины. Открываю глаза, поворачиваюсь. Моя постель, и весь пол моей спальни усыпаны красными лепестками роз. Сажусь, тру глаза. Холи стоит в центре комнаты. На ней чёрный приталенный пиджак, белая рубашка, юбка по колено. – Что? – растерянно бормочу я. Она чуть тянет юбку вверх, опускается на одно колено, вытягивает руки вперёд, открывает коробочку, в которой блестит кольцо из белого золота. Что это? Сошла с ума? – Шеннон Кристофер Лето, я безумно люблю тебя и нашего сына, я хочу провести с вами каждый день моей будущей жизни. Шеннон, ты женишься на мне? – её голос полон торжественности, немного дрожит. Встаю с кровати, показательно чешу яйца, прохожу мимо неё. – Совсем свихнулась, – зеваю, запираю дверь в ванную. – И убери чёртовы дохлые цветы. Особенно с кровати! Ты же знаешь, ненавижу лишнее на постели! – кричу ей. – Хорошо. Прости, – всхлипывает она. – Только не реви, – чищу зубы. – Не буду. Дурацкая была идея… – Наиглупейшая! – соглашаюсь. – Никогда больше так не делай. Я же не девка, чтобы ты меня просила выйти за тебя! – Ну ты же меня об этом не попросишь… Да? – прислоняется к двери. – В точку! – сплёвываю пасту. – Что ж? Я сама виновата, – грустно выдыхает она, уходит. Моя улыбка такая широкая, что я, кажется, похож на Джокера. – И, кстати… – открываю дверь в её комнату, и тут же каменею. Она стоит у кровати в туфлях и юбке. Под левой лопаткой чёрными буквами ярко выделяется татуировка, изгибающаяся нить позвоночника. И что же у меня, как у мальчишки сразу эрекция? – Да? – робко спрашивает она. – Только не поворачивайся! – предостерегаю и резко отворачиваюсь сам. Тяжело сглатываю. А ладони громко гудят от желания потрогать её. И я облизываю губы, чтобы хоть как то снять с них жар. – Эмм… – ну же! Соберись! – Лишь хотел спросить, где Оливер. Ой, Орландо! – мысли путаются. – Констанс забрала его. Повезла к моей маме. Они втроём поедут на пляж, – быстро сообщает она. – Я сейчас тоже уеду. Не буду надоедать, – она расстроена. Поворачиваюсь. Холи уже в своих джинсах, но всё ещё в моей рубашке. – Ты можешь остаться, – иду на неё. – Если хочешь, – жму плечами. Подхожу так близко, что чувствую её дыхание на своей коже. – Я не хочу, чтобы ты устал от меня, – поднимает на меня взгляд. – Тшш, – прикладываю палец к её губам. – Шеннон, я правда этого совсем не хочу. – Закрой рот, – прошу. – Шеннон… – Заткнись! – шиплю. Она послушно закрывает рот. Дыхание немного сбилось, она тяжело дышит. Опускаю голову, завожу палец за край рубашки на самой груди, отгибаю его. Смотрю на грудь, прикрытую красивым, как впрочем, и всегда, бра. – Сними рубашку, – прошу. Доля секунды и красная клетчатая ткань летит на пол. – А теперь джинсы. Трусики оставь. – Я сейчас, – быстро выпаливает она и снимает их с себя. Завожу ладони под чашечки, сжимаю пальцами соски. Она рвано выдыхает. – Нравится? – прижимаюсь губами к её лбу. – Да, продолжай, пожалуйста! – тёплые ладони щекочут мой живот. – Убери руки, не трогай меня, – шепчу. – Шеннон, пожалуйста! – хнычет она. – Я хочу тебя трогать. – Руки! – повышаю голос. Она зло выдыхает и убирает руки. – Я молился, чтобы ты сдохла без меня! На самом деле, – шепчу ей свой рассказ. – И я бы убил тебя, клянусь! Не задумываясь! Но, почему как только я вижу тебя, то мне снова хочется сорвать с тебя всю одежду и уложить рядом с собой. Только бы ты вечно горела для меня! – шепчу. – Буду гореть! Буду! – выдыхает, прижимает к себе за шею, впивается в мои губы. Я сначала нехотя, а потом со всей страстью отвечаю на поцелуй. Крепко сжимаю ладонями её ягодицы, приподнимаю её, она обхватывает мою талию ногами. Опускаемся на пол, прижимаю её всем своим весом. Она извивается. – Я люблю тебя! Я люблю тебя, Шеннон! Прости меня! – шепчет. И снова в миг воспоминания переполняют мою голову. – Вот на хрена сказала? – выдыхаю. Расцепляю её объятия, поднимаюсь. – Вечно ты всё портишь! Чего бы ни коснулась… – Что плохого в признании? – поднимается на локтях. Смотрит на меня снизу. – То, что оно в сотый раз говорит мне о том, что ты бросила нас! – рявкаю. – Что мне ещё сделать, чтобы ты забыл об этом? – встаёт, заворачивается в плед. – Я никогда этого не забуду! – рычу. – Хорошо. Что мне сделать, чтобы ты простил? – её изумруды блестят ещё ярче, сквозь воду слёз. – Ничего, Хол, – качаю головой, ухожу. Только время поможет мне простить тебя.

Я пью пиво, выкладываю из солёных крендельков всякие узоры, смотрю, как рыжая готовит ужин.