Можете на меня положиться

Да, думал я, пожалуй, так и было. Утром болты стояли нормальные, иначе они той гонки не выдержали бы. Днем перед редакцией эти типы крутиться возле моей машины не рискнули бы: там всегда полно водителей и прочего народа. Остается только вечер возле Дома журналиста.

Мы отвезли Лику и поехали к дому Светланы. Я вышел, чтобы ее проводить.

– Ты был великолепен, – сказала она, глядя на меня с улыбкой, когда мы ждали лифта. Я взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Несколько секунд мы стояли обнявшись. Потом она с коротким смешком отстранилась:

– По-моему, это у тебя что-то вроде эдипова комплекса. На школьной почве.

– Бабушка уехала? – спросил я.

– Пока нет, – ответила она. – Но есть надежда.

По пути домой Феликс спросил:

– Ну и что ты думаешь по этому поводу?

– Все идет по плану, – бодро ответил я. – Похоже, эти ребята решили взяться за меня всерьез.

Но на самом деле никакой бодрости я не испытывал.

22

На воскресенье у меня никаких дел, кроме встречи с Латыниным-папой, не намечалось. Поэтому, проснувшись, я лежал на раскладушке, сладко потягиваясь, бездумно пялясь в потолок и каждой хромосомой ощущая, что никуда не надо спешить, не надо вскакивать, бежать сломя голову, кого-то разыскивать, что-то выяснять, короче, не надо работать. Единственное, о чем стоило поразмыслить, не соснуть ли еще часок-другой.

И тут зазвонил телефон.

– Тебя, – сказал Феликс, передавая мне трубку.

– Здравствуйте, – прошелестело в ней. Я сразу узнал Дину и спросил, внутренне готовясь ко всякому:

– Что случилось?

В этот ранний воскресный час мне очень не хотелось, чтобы что-то случилось.

– Ничего, – ответила она. – Ничего особенного... Просто я вспомнила... У Саши есть еще один приятель. Не школьный, а так, сын каких-то знакомых его отца.

– Вспомнила – и тут же решила мне позвонить? – Я вложил в свой вопрос максимум сарказма, с облегчением откидываясь на подушку.

– Нет, еще вчера, – ответила она потухшим голосом, что, вероятно, означало крайнюю степень смущения. – Но только у вас допоздна никто не отвечал.

Что было делать? Объяснить ей, что именно поэтому и не стоит звонить на следующее утро в такую рань? Я вздохнул:

– Давай рассказывай.

Приятеля звали Никита Долгополов. Его телефона у Дины тоже не имелось, зато она довольно толково смогла описать мне его дом на Большой Бронной, подъезд, вспомнила этаж и даже куда поворачивать, выйдя из лифта.

– А почему ты думаешь, что он может чем-то помочь? – спросил я.

– Не знаю, – ответила она растерянно. – Но вы меня в прошлый раз расспрашивали про его знакомых...

– Спасибо, Дина, – сказал я. – Звони еще, если что. Посовещавшись с Феликсом, я решил, что, хотя встреча с этим Никитой, скорее всего, не сулит ничего, надо подъехать – просто для очистки совести. Тем более мне все равно в Центр.

Но едва только долговязый очкастый парень открыл мне дверь, я понял; эта встреча, кажется, безрезультатной не будет. Потому что в прихожей на вешалке висел генеральский мундир.

Узнав, кто я и что мне нужно, Никита пригласил меня пройти в его комнату. Она удивительно напоминала латынинскую – не хватало только репродукции Шишкина.

Конечно же помочь он ничем не мог. Последний раз Саша был у него примерно месяц назад, а с тех пор они даже не перезванивались: Никита относил это за счет занятости перед выпускными экзаменами. Как говорится, не до музыки.

Да, познакомились они несколько лет назад на почве увлечения музыкой. Вернее, их познакомили – родители. То есть, если точнее, Сашин отец и Никитин дед, потому что родители у Никиты работают за границей и он живет с дедом. А с Виктором Васильевичем дед знаком, наверно, сто лет: у них какие-то коллекционерские дела.

– Постой, постой, – сказал я, делая вид, что вспоминаю. – Мне тут недавно на Петровке рассказывали, что ограбили квартиру какого-то генерала, еще пистолет при этом забрали. Это не он ли?

– Он! – воскликнул Никита, и я увидел, как загорелись его глаза за стеклами очков. – Представляете, я в школе был, дед – в Комитете ветеранов, дома только одна Паша, домработница. А они позвонили в дверь, говорят, срочно откройте: протекаете на нижнюю квартиру. Ну, Паша сдуру и открыла...

– А ты бы не открыл? – не удержался я.

– Открыл бы, наверное, – легко согласился Никита. – Так вот, вошли они, значит, в чулках на голове, двое или трое, Паша от страха не помнит, стали ее вязать. Она – визжать, тогда один ее чем-то тяжелым по голове огрел, и – брык с копыт. Две недели в больнице провалялась.

По всему было заметно, что ему не впервой рассказывать эту историю. Но и сейчас он делал это со смаком.

– Дедушка антиквариат собирает? – спросил я как бы между прочим.

– Собирал, – поправил меня Никита. – Сейчас он на пенсии, финансы не позволяют. Да и то он большую часть своей коллекции еще до войны собрал, когда на Дальнем Востоке служил. Она ведь у пего особая – Китай, Япония. А потом уже здесь кое-что отыскивал, в комиссионке или у любителей. У него и библиотека по этим странам классная была.

– Неужто и библиотеку забрали? – спросил я недоверчиво.