Можете звать меня Татьяной

Уже зацветали яблони, когда Олег Борисович повел Витьку к тем самым «нашим». Шли мимо нового здания цирка, мимо детского музыкального театра. И на всем пути яблони, яблони раскрывали белые цветы, не обращая никакого внимания на редко проходящий троллейбус. Витька первым увидел купола университетской обсерватории. Он понял: это то самое место, где закрепились на позициях «наши». Витьку приняли с должным уважением. В тесной комнатушке лысый человек с умными глазами усадил Олега Борисовича с Витькой на диван и позвонил «нашим». Пришли трое, сели на стулья и все обратились в слух. С флешки Олега Борисовича на большой экран в сопровождении соответствующих звуков проецировались все Витькины наблюдения. А Витька глядел в окошко – там, в саду, тоже цвели яблони, яблони, и это было само по себе чудом. Небольшой кружок посвященных с горячностью обсуждал долгожданную информацию. Решили пока дальше не разглашать. «Вас, Олег Борисович, поднимут на смех и задразнят Свифтом». – «А я, значит, Гулливер», - подумал начитанный Витька. – И Гулливеру еще сильней захотелось в деревню, к речке Воря. Не нужно ему скафандра, хватит с него трусов.

Видите ли, голова у Витьки была не такая уж пустая, как показалось прозрачным умникам – ошибаются и они. Про Гулливера Витька читал и даже запомнил автора. Насчет деревни он зря надеялся: его нашли и там. Сидел удил под ракитовым кусточком, а красно летечко босиком ходило в лугах за речкой. Летающая тарелка беспардонно уселась брюхом на луговую травку, и Витьку забрали. Слетали еще на какую-то планету, где жизнь, как показалась Витьке, была, но вся вышла. Остались прорытые каналы и водохранилища, высохшие, занесенные крупным оранжевым песком.

Вернули Витьку не на бережок, а в избу. Бабушка, такая милая, тихая, не похожая на нахальных москвичей, возилась в огороде. Удочка стояла у печки, пойманная Витькой рыбешка плавала в банке. На столе появился современнейший компьютер. Включился скайп, и Олег Борисович, заикаясь от волненья, заговорил с Витькой. «Понимаешь, Витя, там была жизнь, явно была. И, судя по всему, планета претерпела некогда глобальный пожар, выпаривший воду, уничтоживший всю растительность и квазилюдей» - «Олег Борисович, вы где?» - «Я у себя на даче, но связь с тобой мне установили. Витя, не жалей о прерванной рыбалке. Ты избранный, будь на высоте положения». Скайп отключился. Кот пришел за рыбешкой, избранный Витька отдал ему положенное и пошел помогать бабушке. Он был по природе своей человек любящий. (Как это будет на латыни?) Просто взрослые своим поведеньем не взывали к лучшим Витькиным чувствам, а жили пустой, с точки зрения Витьки, жизнью.

Бабушка, завидев внука, распрямилась над грядкой, обтерла руки о передник и улыбнулась той неподражаемой улыбкой, какую не заменит Витьке никакая избранность. Любить, любить землю. Не ту, круглую, видную из космоса. Ее, конечно, тоже. Но еще сладостней любить свою, русскую, не очень щедрую, на которой гнут спины одинокие, неизбалованные женщины. Бабушка окунула в ведро молодую морковку и протянула Витьке с той же драгоценной улыбкой. Витька захрустел морковкой, глядя вдаль за речку на некошеный луг. Трава распрямилась, точно и не ложилась на нее совсем недавно всей своей тяжестью страховидная летающая тарелка. И ветер гулял по высокой траве как ни в чем не бывало.

Лето уж перемигивалось с осенью – пора? не пора? Витька колол дрова, копал молодую картошку. Всё не мог придумать, что бы еще сделать такого, равного его любви к бабушке. Готов был своротить на сторону земную ось, только бы бабушке было хорошо и уютно. Но услуг такого рода от него не требовалось. Приехал за Витькой отец и увез – школа на носу. Там, в Москве, ждет Олег Борисович. Равнодушные родители не в счет. Опять к Витьке будет приставлен прозрачный сторож. В деревне он, прозрачный, почти себя не обнаруживал, если не считать непонятного появления компьютера с интернетом. Небольшой роздых заезженному Витьке дали. Олег Борисович чувствовал всю тяжесть свалившейся на Витьку ответственности и ревностно помогал ему с первых же школьных дней, вплоть до того, что делал с ним уроки. Долговязый тополь тоже понимал – осторожно постукивал ветками в стекло. И холодное дуновенье исходило от прозрачно монстра.