Можно я побуду счастливой?

Мы устроились в маленькой гостиничке – первый этаж купеческого дома, три номера, все чисто, уютно и мило – и, конечно, отправились гулять. Вечером, устроившись на лавочке у реки, любовались пейзажем, застывая от сердечного восторга и трепета. Заходило солнце – нереальное, малиновое, огромное, освещая прощальным светом реку и другой берег. Над водой стелилась светлая дымка, словно пар от пашни, от теплой земли на восходе.

Слышался дальний гудок парохода – один долгий, протяжный и два коротких, отрывистых. Удивительное ощущение покоя и счастья. Кажется, нет нашего шумного, огромного, беспощадного и жестокого города.

Спали мы так крепко и сладко, как не спали давно.

На следующий день зашли в ресторан пообедать. Приветливые официанты улыбались нам, как самым дорогим гостям. Мы уселись на открытой террасе с потрясающим видом на Соборную гору и Волгу. Во дворе ресторана – мини-зоопарк, возле которого стайка детей. Цветов и зелени море! Двор декорирован старой утварью, мебелью, ковриками, зеркалами. Осмотревшись, я сразу сказала мужу:

– Здесь что-то не просто! Очень талантлив тот, кто придумал все это! Во всем чувствуется безупречный вкус и огромная любовь.

Официантка Верочка смотрела на меня внимательно – узнала? Я отношусь к этому спокойно – приятно, и только. В конце обеда, очень смущаясь, она попросила подписать ей книгу. И снова, смущаясь еще сильней, пригласила зайти к хозяйке, в деревянный домик с резными наличниками, на котором табличка по-английски: «Private».

Нас встретила прелестная, улыбчивая, лучезарная женщина, примерно моих лет. Представилась – Елена, хозяйка. Пригласила нас выпить чаю. Гостиная точь-в-точь как в старорусских усадьбах. Мощный темный шкаф с книгами, огромный овальный стол под скатертью с бахромой. Низкий большой абажур теплого апельсинового цвета. Много книг, картин, икон. Сухие цветы в синих и зеленых вазах. Фотографии на стенах – узнаю актеров, писателей, музыкантов, телеведущих, известных политиков. Много фотографий личных – дети, друзья, родители, родственники. Пианино. У стола – уютный, полукруглый диванчик и венские стулья. Вкусно, по-домашнему, пахнет травами и сдобой. На столе розетки с вареньем, булочки, печенье и заварной чайник. Из него идет легкий ароматный парок.

Знакомимся, садимся. Елена говорит, что заочно знакома со мной – читала мои книги.

Сначала беседовали сдержанно, по-светски, но очень скоро поняли – мы свои, у нас очень много общего.

Расстались через пару часов близкими людьми, друзьями. Назавтра долго сидели на террасе, пили чай, и снова – бесконечный разговор.

В нашем возрасте обрастать новыми друзьями непросто – почти невозможно: нет ни желания, ни времени, ни сил.

Тут случай другой – обе понимаем, что стали подругами.

Судьбы наши в чем-то похожи – московские девочки, ровесницы, рожденные в один год и даже в один месяц, выращенные бабушками. У обеих развелись родители. У обеих в семьях вдовы и репрессированные. И у меня, и у Лены бабушки стали вдовами в двадцать восемь. Мы обе – матери сыновей и свекрови, у обеих за плечами развод и два брака. Испытание страстью, большая любовь. И я, и она в свое время безболезненно расстались с Москвой – в тишине, на природе нам лучше. У нас общие вкусы, общие песни, общие книги. Мы пережили и блеск, и нищету, выкарабкались из проблем, которым, казалось было, нет решения.

И еще одна схожесть – мы «сделали себя», стали тем, кем стали, далеко не в юном возрасте – обеим было прилично за сорок. В сорок лет жизнь только начинается? Возможно, у кого-то это так. У нас с Леной она началась в пятьдесят.

Так началась моя дружба с Леной. Позже, узнавая все новые и новые истории из ее биографии, я удивлялась все больше и больше. Благополучная, сытая Франция, Париж, откуда она уехала в российскую деревню в самые непростые 90-е годы. Усыновленные дети. Дальше – Плес, покупка полуразрушенного дома с «фантастическим видом». Кроме «вида», не было ничего, даже забора. И все получилось!

Что это – удачливость, везение или закономерность?

История Лены вызвала у меня чувство огромной радости – талантливый человек добился всего, о чем мечтал!

В «большом» доме на стенах картины Рустама Хамдамова, им же подаренные. Он у Лены частый гость. Лора Яблочкина-Гуэрра, жена великого Тонино, часто приезжает в Плес, и Лена ездит к ней в Пеннабилли, в дом, где все сделано руками Тонино. Артисты, режиссеры, писатели и музыканты, творческая интеллигенция и элита – все обожают это сказочное, волшебное место – Остров Прекрасной Елены. Владимир Васильев, гениальный танцовщик, написал: «В книге отзывов много моих друзей. И много врагов. И всех примиряет Ленин талант и объединяет любовь к родине – в твоем, Лена, лице!»

Когда я разговариваю с Леной, меня не покидает мысль: «Если бы было побольше таких вот людей, как бы мы жили!»

Смеемся: «Мы с тобой, Лена, женщины трудной судьбы!» А разве есть судьбы другие?

Я хочу, чтобы Лена рассказала вам свою историю.

Я хочу, чтобы вы услышали историю Лены.

Пятидесятые