Можно я постучусь в твою дверь?

— Да ну нафиг, — Зара выглядит возмущенной, — скажи, что пошутил.

— Нет, — отодвигаю стул у свободного столика и взглядом приглашаю его занять, — и наша встреча с ней имела исключительно бартерную основу. Она владелица медиа — контента с огромным количеством подписчиков. А нашей фирме не помешает лишняя реклама. Я же взамен провел ее на закрытый обед к тем, к кому она очень хотела попасть, чтобы наладить связи. Вот и все, Зара, ничего криминального в этом нет.

— Все равно, я в шоке. У вас там в школе что ли кастинг какой-то был? Отбирали только самых красивых?

И это возмущение заставляет меня засмеяться. Что, конечно же, мне не свойственно. Я никогда не любил проявлять эмоции при большом количестве посторонних лиц. Однако рядом с этой девушкой все изменилось.

— Хватит ржать, как конь педальный, — она хватает меню со стола и яростно начинает его листать. — Может быть у меня уже гора комплексов появилась рядом с вами.

— Зар, ну какие еще комплексы? Ты себя в зеркало видела? — стараюсь успокоиться, но выходи, мягко говоря, не очень.

— Громов, я надеюсь, — она злобно смотрит на мен поверх меню, — что сейчас это была корявая попытка сделать мне комплимент. Если нет, клянусь, вот эта вилка сделает в твоем теле еще четыре дополнительных дырки для вентиляции.

— Ты права, я не очень удачно выразился, — на смену смеха приходит чувство вины, — я же говорил, что не силен в ухаживаниях.

— Извинения приняты, — она снова принимается за изучение горячих блюд.

— Я хотел сказать, что ты зря себя недооцениваешь. Какие комплексы могут быть у такой милой девушки? Я даже был немного удивлен тем, что ты еще свободна. Как по мне, у тебя не должно быть отбоя от поклонников.

— Знаешь, милыми могут быть даже дурики и шизики.

— Ладно, ты симпатичная, — снова поправляю себя, — даже зелень на голове вместо волос тебя не портила.

— Брось, Эрик, — она вздыхает, — быть симпатичной это не то же самое, что быть красивой. Я знаю косяки в своей внешности, так что можешь не париться и ничего не выдумывать.

Я фиксирую в голове этот отрезок разговора и отвлекаюсь на подошедшего официанта, чтобы озвучить наши заказы. Зара возмущается, что заказываю слишком много, но я ее не слушаю. Медлю, задумываясь о предложенном вине к ужину, но потом соглашаюсь и на него. Упиваться не собираюсь, но чтобы сбросить немного нервозности, которая была внутри каждого из нас, пару бокалов не помешает.

— Кто тебе внушил? — задаю ей вопрос, когда мы остаемся одни в ожидании заказа.

— Что именно? — смотрит она на меня.

— Ты понимаешь о чем я говорю.

— О, Эрик, — качает головой Зара, — это не та тема, которую стоит обсуждать на первом знакомстве.

— Мы уже знакомы, — не сдаюсь, — и очень давно. Плюс работаем вместе и…

Зависаю, подбирая правильные слова. Но они никак не хотят появляться в голове. И тогда Зара приходит на помощь. Она спокойно добавляет:

— Пытаемся подружиться?

— Неплохо, — киваю головой. — Я над этой формулировкой даже и не думал.

— Она тоже не точная, но это самое лучшее, что пришло мне на ум, — Зара делает глоток из принесенного ей бокала, — исходя из нашей ситуации. А что касаемо твоего вопроса, то я думаю, что ты прекрасно сам знаешь ответ. Ты же очень проницательный, Эрик.

— Я хочу дать тебе шанс все рассказать, — тоже пробую вино на вкус, — и не хочу выглядеть эдаким Шерлоком Холмсом.

— А мы за какого Холмса говорим? Того, что сыграл Роберт Дауни младший или Бенедикт Камбер. бер. камбербетч….Тьфу, ну ты понял, да? Хотя, стой, не отвечай. Тебе далековато что до одного, что до второго.

— Ну вот, а говорила, что я красивый. — Уголки моих губ самовольно ползут вверх. — Походу, не настолько.

— Да, — притворно строит она серьезную мину, — и харизмы в тебе столько нет. Так и запишем, Громов, полный провал.

И мы вдвоем начинаем смеяться. Я не знаю, что именно на нас подействовало, но напряжение между нами сошло на нет. Божественная по вкусу еда, приятная музыка, теплый морской бриз только усилил приятные впечатления.

— Это папа, — нарушает наше молчание Зара и опускает взгляд на свои пальцы, которые беспокойно пробегались по хрустальной ножке бокала. — Это он внушил мне, что я посредственная. Причем во всем. Скажем так, это был его изощренный метод воспитания. Чтобы вырастить безвольную, слабохарактерную дочь, которая беспрекословно бы ему подчинялась.

— Никогда бы не подумал, что дядь Леша на такое способен. — Напрягаюсь. — Да, он никогда не казался милым и пушистым. Но…

— Но вот это все всегда оставалось за закрытыми дверьми, — перебивает меня девушка. — Как и многое другое.

— Он…бил тебя? — у меня как-то странно запершило в горле и пришлось откашливаться, чтобы восстановить голос.

— Нет, — она отрицательно качает головой. — Он наказывал словом. Знаешь, после его выговора ты всегда чувствуешь себя таким ничтожеством и последним разочарованием не то, что своей семьи, а всего человечества. Что уж лучше бы ударил, чем вот так больно изматывал душу. Потому что рана заживет, синяк пройдет. А вот боль от слов будет преследовать тебя постоянно. Ты потом сам себя начинаешь поедать, понимаешь?