Можно любить и лысых

— У меня язва желудка.

— Тогда, легкое порто?

Он любит казаться эрудированным человеком, поэтому жеманно отвечает:

— С наперсток.

Я наливаю ему и обращаюсь к замороженному агенту.

— А тебе, сынок?

Но «сынок» отворачивается и сухо произносит:

— Ничего.

Туча сгущается все больше и больше.

— Так что же привело вас сюда, Жорж?

— Анонимный сигнал.

— Да ну? Насчет меня?

— Да.

— А в чем меня обвиняют? В нарушении гражданских прав? В изнасиловании?

— В убийстве!

Я даже не улыбаюсь. Я держусь великолепно — сижу с каменным лицом, внутри — сжатый комок.

— Вы приехали сюда на такси? — спрашиваю я.

Бомашэ удивленно раскрывает глаза.

— Да, а в чем дело?

— И сколько стоит проезд?

— Э-э-э…

— Ну так сколько?

— Четырнадцать франков. А в чем дело?

— И еще четырнадцать — на обратный путь, значит, двадцать восемь. Ты истратил двадцать восемь франков за счет Дворца, чтобы сказать мне, что какой-то шутник обвинил меня в убийстве! Меня, бывшего комиссара, карьера которого…

Он поднимает свой стакан с порто.

— За твое здоровье, Сан-Антонио!

Он говорит это без улыбки. Скверно, очень скверно. Мерзавец! Власть!

Поразительная вещь! С тех пор, как я официально больше не принадлежу к органам, я просто не переношу их всех. Для них я скатился в ряды подонков, швали — они думают, что я боюсь их машины.

— Дело касается убийства одной потаскушки нынешней ночью. Некто Инес Падон, дочь банкира. Ты знаком с ней?

В обстоятельствах, когда надо решать мгновенно, не задумываясь, я руководствуюсь только инстинктом.

— Да, я пользовался ее благосклонностью.

— Поздравляю. Она была недурна. Я видел ее уже изуродованной, однако, этого не скроешь. Звонивший по телефону сообщил, что вопреки всем уликам, убил ее не тот пьяный тип, что ошивался там, а ты.

Мое лицо остается непроницаемым. Бомашэ ждет, но так как я молчу, он спрашивает:

— Что ты скажешь?

— А что я могу сказать? Мне жаль бедняжку. Но не могу же я согласиться с тем, что убил девушку, с которой неплохо проводил время.

— Анонимный доносчик предложил поискать отпечатки твоих пальцев в квартире жертвы. Разумеется, мы их обнаружили.

— А как могло быть иначе, если я бывал там неоднократно? Его отпечатки нашли?

— Извиняюсь, чьи?

— Твоего анонима. Ты не подумал, кто это такой, и как он смог узнать истинного убийцу? Ведь не был же это всевидящий архангел Михаил? Чтобы знать об этом, надо быть либо убийцей, либо Господом Богом.

— Либо свидетелем, — дополняет Бомашэ.

— То есть?

— Парень заявил, что он находился в комнате и занимался с красоткой. Вдруг вошел ты, в тот самый момент, когда наступило самое интересное. Ты обезумел от ревности, схватил статуэтку и бросил в них. Она попала в голову Инес.

— Неплохо придумано. А что же сделал этот тип? Звонил-то кто?

— Он воспользовался твоей растерянностью и убежал.

— Свалился с Инес? Ты же сказал, что, когда я вошел, он был с ней.

— Да, видимо, все было именно так.

— Воспользовавшись моей растерянностью? Для человека моей репутации это звучит оскорблением. Не долго ли я раздумывал, а? И кто — он, этот шустряк?

— Он не назвал себя.

— А ты не задавал себе вопроса, на сколько это соответствует действительности? Ты видел положение ее тела и платья? Соответствует ли это версии анонима?

— Я рассчитываю, что ты ответишь на эти вопросы.

Делаю вид, что думаю.

— Ты когда уходишь в отставку, Жорж?

— Через два месяца.

— На твоем месте я бы ускорил ее. По-моему, у тебя начинается разжижение мозгов. Не хочу тебя обидеть, но в отставку надо уходить победителем, а не побежденным. Ты наводишь на меня мысли о бывших чемпионах по боксу, которые теряют имя, позволяя бить себя.

Он бледнеет, потом желтеет, синеет и, наконец, зеленеет.

— Ты меня оскорбляешь! — кричит он.

— Неправда, Жорж, я даю дружеский совет.

На столе загорается маленький будильник. На нем появляется надпись:

«Постарайся выставить этого дурака. Все остальное сделаю я».

Славный Старик. Все-таки его хитроумный «стаж» на что-то годен.

Я встаю с видом проголодавшегося тигра.

— Послушай, Жорж. Я не отдал бы лучшие годы своей жизни работе в полиции для того, чтобы потом меня обвиняли в убийстве. А если бы это произошло, то я вряд ли поступил бы так глупо, как обрисовал этот аноним. Во всяком случае, я не заслуживаю того, чтобы меня обвинял мой бывший коллега. Итак, либо арестовывай меня, либо выметайся отсюда.

Бомашэ встает.

— Я отправляюсь на Кэ за официальным постановлением на твой арест.

— Сомневаюсь, что кто-то даст тебе его при таких сомнительных обстоятельствах.

Оба копа устремляются к двери и сталкиваются в ней.

Едва они уходят, как звонит внутренний телефон, и сладкий голос Старика спрашивает меня:

— А в сущности, в чем дело, Сан-Антонио?

— Только в том, чтобы помешать мне защищать с 00 часов сегодняшней ночи шкуру Кристиана Бордо, месье. Кто-то решил, во что бы то ни стало, не допускать меня до артиста.

Ладно, начинаем…

В одиннадцать часов вечера две тени, похожие на цифру 10, появляются у мраморного подъезда дома Кри-Кри. На единицу похож я, на ноль смахивает Берю, что, впрочем, не мешает нам быть одним целым.