Можно сказать товарищ? Переписка Петера Хакса с Куртом Госвайлером (1996-2003)

Дорогой г-н господин Госвайлер, я очень сильно запаздываю ответить Вам вот уже на два письма. И с радостью отмечаю, что у Вас еще есть силы и настроение для подробных разъяснений. Спешу отдать свой огромный долг. Но не могу упорядочить такую массу материала иначе, как просто выявлением ключевых моментов.

По поводу Вашего письма от 12.6.1998 а: Конфиденциальные письма

Чтобы совсем уж закончить эту ужасную историю с письмом, я хочу рассеять все недоразумения, используя точные слова. «Конфиденциальное» я понимаю просто как антоним «публичному», и с тем же успехом мог бы сказать «частное». «Конфиденциальное» никоим образом не значит «секретное». То, что вы не расскажете средствам массовой информации, вы вполне можете рассказать своей жене, своей любовнице и своим друзьям. Точно так же само собой разумеется, что я ничуть не возражал против извлечения из текста рекомендательной цитаты. В моем письме (сейчас не могу его найти) были предложения со словами «образцовое сочинение» и «эталонный труд», они вполне подошли бы для рекламного проспекта или обложки книги. b: Красное лето разное

Содержание стихотворения очень простое: восточные немцы едут на свои дачи, западные немцы арендуют летнее жилье, пользуясь справочником Некермана. Первый вид отдыха, конечно, более элегантный. Больше там ничего нет, если только не обмануться размером стиха, который уловил чуткий Кнеплер. (Это гипер-каталектический шестистопный ямб без цезуры, то есть не триметр и не александрийский стих, простите за термины). Обман, конечно, намеренный. Жители социализма, в общем-то, люди более благородные и имеют право на более изысканные стихотворные размеры.

c: Эренбург

Но Эренбург, он вообще никто.

По поводу Вашего письма от 11.8.1998 d: Берия

Я не хочу болтать. Я знаю не больше, чем Вы, у меня есть только предположения. Берия руководил нашей секретной службой, и Берия создавал нашу атомную бомбу. Руководители секретных служб, пожалуй, все без исключения, склонны к оппортунистическим («прагматическим») отклонениям, а люди, создающие атомные бомбы, склонны к переоценке техники. Таковы были три шефа госбезопасности, не говоря уже о нытиках вроде Нагиба (-Аллах) и Маркуса Вольфа. Может быть, такие отклонения характерны для управленцев этого типа, может быть, не следует допускать этот тип к управлению. Мы все молимся, чтобы Андропов не оказался таким. – Текст Молотова, который вы мне прислали, ошеломляет. Я думаю, это простецкое описание эпохальной ситуации окончательного решения. То, что я когда-либо говорил о Берии, Молотов выразил с ужасающей прямотой: «Принципиальные вопросы его не слишком интересовали». Сколько мужчин, в том числе и обаятельных, не заседали в нашем Политбюро. Но то же самое сказано и о них, и теперь все они виноваты. e: Уступки Сталина

Там, где мы, Вы и я, говорим об идеологических уступках, к которым принудили Сталина союзники, я всегда говорю о вещах иррациональных, а Вы всегда говорите о вещах патриотических, национальных. Я нахожу это странным: ведь национальное хотя бы как-то сочетается с социалистическим, а иррациональное никак. f: Более слабые партнеры:

В союзе с США и Англией Сталин не был более слабым партнером. Я на этом настаиваю.

g: Объединение Германии

Настаиваю и здесь. Объединение Германии рассматривалось как возможное только на социалистической основе. Следовательно, прежде мы должны были экономически победить ФРГ, а до тех пор не спешить с решением этого вопроса. Говорить о единстве Германии до экономической победы ГДР – это все равно, что рассуждать о конвертируемой марке ГДР. – Хотя никто не может в это поверить, но в конце концов мы до этого додумались. h: Абсолютизм