Mr. and Mrs. Mikaelson (СИ)

— Семья привыше всего, мы поклялись на могиле матери : Всегда и навсегда, - Клаус садится за стол. — Теперь я и Элайджа будем защищать семью. Семья - это сила. Я полагаюсь на эту силу.

Ребекка стоит у окна. Она молчит и тихо плачет, вытирая платком свои слезы. Стоящая рядом Хейли пытается утешить ее, но Ребекка предпочитает остаться с болью, от потери матери, один на один. Кол сидит за столом и ничего не ест, ведь он потерял самых родных людей в этом в мире и на его глазах слезы. Элайджа опирается о стол и молчит. Ему больно, но он должен быть сильным для семьи. Сейдж обнимает обессиленного Финна и прижимает к своей груди. Финн очень сильно переживал потерю родителей, и Сейдж всегда будет рядом с ним, чтобы разделить эту боль. Иначе быть не может. Сейдж не оставит его наедине с этой болью.

Финн поднимает взгляд, на вошедшую пожилую женщину с молодой белокурой девушкой,облаченной в белое платье. Финн знал, что эта женщина их тетя Далия, старшая сестра матери, а вот стоящая рядом с ней молодая девушка - Фрея. Фрея Майклсон - старшая сестра, давно утраченная сестра. Фрее было пять, когда Эстер была вынуждена отдать свою дочь на воспитание сестре. Эстер боялась за жизни Финна и еще не рожденного Элайджи.Для всех Фрея умерла от воспаление, и теперь она вернулась. Теперь она вернулась в самое важное место – дом. Теперь Фрея обрела дом.

— Тетушка Далия, - Финн встает, чтобы женщина могла сесть.

— Мои соболезнования, - шепчет женщина. — Фрея, теперь ты вернулась к своей настоящей семье. Твои родители Майкл и Эстер. Ты Майклсон.

— Мои родители, - дрожит Фрея, когда ее обнимает Финн и девушка отстраняется к холодильнику. — Где мои родители сейчас.

— Они умерли, Фрея, именно поэтому мы вернулись в Новый Орлеан, - опуская голову, отвечает Далия.

У каждой семьи есть тайна,и эта тайна убивант Фрею Майклсон.Тайна уничтожает ее и разрывает на кусочки. Теперь все ее родные в одной комнате, она обрела семью, но потеряла родителей. Все молчат, узнав тайну семьи. Теперь Фрея понимает, почему все присутствующие облачены в черное. Медленно вниз. Фрея спускается вниз, на колени, а ее руки скользят по дверце холодильника. Она на коленях и словно вымаливает прощение у родителей за то, что не успела. Слезы нахлынули. Ее сердце словно пронзили кинжалом, да своим поступком Клаус пронзил сердца каждого члена семьи.

— Нет!

Фрея не контролирует себя : рыдает, дрожа и размахивая руками. Ребекка и Сейдж попытались сдержать ее, обнять, утешить, но девушка рыдает сидя на коленях, и только Элайлжа сумел поднять с пола обезумевшую от горя потери сестру и прижать к своей груди. В его глазах она находит нечто близкое и родное. Он ее брат и его тепло согревает холод ее души.

— Элайджа, когда ты был в утробе Эстер, она просила меня петь тебе. Я пела и чувствовала движение. Когда ты пинался, она сказала, «Это как будто сам Тор поднял молот...»

— « ... И призвал гром и молнию». Мать редко говорила о тебе, но рассказывала , как сильно ты ждала моего рождения.

Фрея рыдает, она вернулась, и даже не успела попрощаться со своими родителями. Она не успела сказать " Прощай" и " Люблю". Фрея обезумела от горя утраты и ее руки дрожат, не слушают ее, она выпускает поднесенный ей стакан с водой, на глазах слезы, которые не скоро засохнут.

А Никлаус на всю жизнь запомнит ее холодный, полный отчаянье взгляд, той, кто утратила родителей и эта боль настолько сильна и реальна, что управляет Фреей.

Она узнала тайну своей семьи, а Клаус сохранит тайну смерти родителей в своем сердце.

Клаусу двадцать три, когда он получает все. Клаус Майклсон получает все и одновременно становится тем, кому есть что терять.

Они были так похожи. Сильные, желающие все и сразу, страстные, нетерпеливые. Она и он были одинаковыми. По всему телу Хейли пробегают мурашки, она всегда чувствовала слабость рядом с ним. Клаус выпивает очередной бокал бурбона, когда в кухню входит Хейли. Он и не обращает внимания на жену брата, а вот у нее сердце из груди выпрыгивает. Хейли любила Элайджу, но ей не хватало его, и семейная жизнь ей наскучила. Маршалл оставалась такой же страстной и непокорной, одинокой волчицей. Она привыкла все контролировать.

— Видела твои картины, и они отстойны, - хмыкает Хейли, наливая себе в бокал бурбон, и не медля выпивает алкоголь.

— Рисование — метафора контроля. Я выбираю всё — холст, цвета... Будучи ребенком я плохо понимал мир и свое в нем место, но рисование научило меня, что своих целей можно достигать обыкновенной силой воли. То же и в жизни: можно просто не давать никому встать у тебя на пути, - отвечает тот, смотря ей в глаза.

Клаус привык все контролировать, но сейчас он и сам не понимает, как вплотную прижимая ее к кухонному столу. Хейли продолжает ухмыляться. Глаза в глаза. Двух минутное молчание заканчивается тем, что Клаус решается сказать ей.

— И что будет? Уйдешь... Или остаешься?

— Ты сам сказал, что тебе нравится, все контролировать. Вот ты и скажи мне...

Хейли играет с ним здесь и сейчас, и Клаус понимает это. Клаус принимает ее вызов.