Мрачная комедия

— Недолго. Три или четыре дня. Затем я вернусь, если, конечно, меня не пошлют куда-нибудь еще.

— Я очень огорчена. Жизнь безрадостна. Я тосковала по Жюлю. Мне казалось, что я никогда не приду в себя после этого удара. Затем в моей жизни появились вы. Желая убить вас при первой встрече, я обнаружила в вас потом такие качества, которые будили во мне все женское. Надеюсь, я не выгляжу чересчур нескромной… но я искренна.

— Любимая, — сказал Гелвада. Он думал, что было бы чертовски смешно, если бы О'Мара ошибся. Если бы он взял ложный след, подозревая Эрнестину. Гелвада, опыт которого в обращении с женщинами во всех частях мира был богат, склонен был полагать, что О'Мара ошибается. Он считал маловероятным, что Эрнестина была такой уж хорошей актрисой, если О'Мара был все же прав. Несмотря на то, что она действительно была актрисой по профессии. Ему казалось, что женщине труднее притворяться в личной жизни, когда ее профессией было притворяться на сцене.

Они прошли узкой улочкой на северной стороне площади. Шли медленно, ничего не говоря. Она, казалось, очень грустит, что он уезжает.

Они подошли к узкой тропинке, ведущей к ее дому. Гелвада споткнулся и упал, выставив вперед руки.

— Черт побери! Я перепачкался. Здесь такая грязь.

— Не переживайте, — засмеялась она. — У меня дома есть очень ароматное мыло. Вы сможете воспользоваться им. Когда вы будете возвращаться от меня, запах ваших рук будет напоминать вам Эрнестину.

Он сбоку взглянул на нее и улыбнулся.

— Надеюсь, у меня останется от вас кое-что получше, чтобы вспоминать, — сказал он с жаром.

Они подошли к ее дому. Она открыла дверь и вошла. Гелвада закрыл за собой дверь, в то время как она зажгла свет.

— Черт возьми, — сказал он, стоя в узком проходе и глядя на пол.

— А теперь что? — спросила Эрнестина. Гелвада наклонился и поднял пуговицу.

— Это он моего пиджака. Сначала я падаю в грязь, затем я теряю пуговицу. Какой-то неудачный день.

— Глупый! Я пришью вам ее.

— Вы милая девушка, Эрнестина. Вы мне очень нравитесь.

Она засмеялась и пошла в спальню. Гелвада открыл дверь гостиной и вошел туда. Там он зажег свет, затем спиртовку под кофейником. Эрнестина вернулась в комнату.

— Вот мой любимый кусочек мыла. Пользуйтесь им бережно. Пока вы будете умываться, я пришью вам пуговицу.

— Что бы я делал без вас? — сказал Гелвада. Он сбросил пиджак и протянул его ей. Затем взял мыло и вышел из комнаты. Проходя мимо, он полуобнял ее за талию.

Она села в кресло у камина, положила пиджак на колени. Посмотрев вниз, увидела на полу микрофотографию. Она встала, положила пиджак на стул и подняла фотографию. Затем поднесла ее к свету и долго рассматривала. Потом сунула карточку за вырез блузки.

Быстро пошла в спальню, почти тотчас же вышла и встала, прислонившись к стене в глубине комнаты напротив двери, держа руки за спиной.

Гелвада вошел в комнату, опуская рукава рубашки. Он улыбался, тихонько что-то насвистывая.

— Ну как, мой пиджак в порядке? Вы пришили пуговицу?

Она вытащила из-за спины руки. Он увидел пистолет. Он стоял в центре комнаты, глядя на нее и все еще улыбаясь. Улыбка у него была наглой.

— Ну, — сказал он, — фройлен бош…

— Я убью тебя, — сказала она сдавленным голосом. — Я убью тебя и сделаю это с удовольствием. Ты дурак… ты считал себя очень умным. Ты считал себя очень умным и… посмотри, что ты уронил!

Своей левой рукой она вытащила фотографию и протянула ее так, чтобы он мог ее увидеть. Гелвада пожал плечами.

— Ну и что? — сказал он по-немецки. — Ты, жирная корова, от тебя воняет чесноком…

Она обозвала его неприличным словом. Затем сказала хриплым от ярости голосом:

— Ты убил человека по имени Тодрилл, который был моим любимым мужем. Ты считал себя очень умным. А теперь я убью тебя. Я убью всех вас. Я ждала своего времени. Теперь я посмотрю, как ты корчишься… а затем другие… один за одним.

Она задохнулась от ярости. Тело ее тряслось. И только рука, державшая пистолет, была неподвижна. Гелвада почти незаметно сдвинулся к дивану. Она заметила движение и сказала:

— Стой, собака! — Он пожал плечами.

— Ты ненормальная. И, как я говорил тебе раньше, от тебя воняет чесноком и плохой немецкой колбасой. После твоих поцелуев я всегда протирался одеколоном.

— Я хотела бы убивать тебя по частям, — прошипела она. — Я хотела бы видеть, как ты медленно умираешь, но у меня нет времени и ты мне не нужен. Я знаю твоих сообщников… Я знаю все… я разделаюсь с ними.

Гелвада смотрел на нее с оттенком жалости.

— Я скажу тебе, кто ты есть, ты… нацистская сука. — Она что-то пробормотала. Затем нажала на спуск пистолета и дважды выстрелила. Она стояла, прижавшись к стене и задыхаясь. Гелвада опрокинулся назад. Он упал и лежал неподвижно. Кровавая пена появилась в уголке его рта. Глаза его закрылись.

Она сунула пистолет в карман и пошла к креслу. Взяла пиджак Гелвады и начала его осматривать. Нашла конверт, села и начала просматривать содержимое. Она прочитала бумаги и остановилась на записке Куэйла: