Мрачные ноты

Рукой он вытирает лоб и на его пальцах остаётся след. Да, мистер Марсо, жирная черная точка моего стыда размазана по вашему яростно сморщенному лбу.

― Извините. ― Взором устремляюсь на закрытую дверь, мечтая оказаться по другую ее сторону ― направляясь в коридор, и прочь от того, что будет дальше.

Не отрывая от меня взгляда, он приподнимает подбородок и развязывает узел галстука.

Черт. Все плохо.

Когда его руки скользят по шелковой жёлтой ткани, я вспоминаю еще один слух, который слышала сегодня утром ― о развратных способах, что он использует при помощи своих галстуков, ремнях и других аксессуаров. Я не верю сплетням, но взглянув в эти жестокие глаза, погружаюсь в бездну воображения, от которых сводит все внутренности.

Узел расслабленно свисает под воротником, когда мистер Марсо сгибает свой палец.

― Следуйте за мной.

Три сказанные без особого усилия слова способны разрушить мое будущее. Страх пронзает мой желудок. Если он отведет в деканат, меня отчислят? Разве швыряние предметов в учителя является основанием для исключения?

Но он не приближается к выходу. Он шагает глубже в заднюю часть комнаты за угол и долой от посторонних глаз. Я смотрю через маленькое дверное окошко на пустой коридор и дрожу от нерешительности.

Бегство только усугубит ситуацию.

Подталкивая себя вперед, плетусь на шатких ногах через ряды столов. Каждая часть моего тела натянута, мои ноги словно дергают за нить, соединенную с тем, что ждет меня за этим углом. Пока я добираюсь до пианино и нахожу его сидящим боком на одном конце скамейки, мой тоненький пульс бьется изо всех сил.

Он указывает на пространство возле его раздвинутых в стороны ног и щелкает запястьем, будто регулирует положение своих огромных часов.

Рукава белой в тонкую серую полоску рубашки собираются вокруг его локтей. На нем еще один черный с маленькими серыми пуговицами жилет. Переключая внимание с желтого галстука на темную тень его челюсти, ровную линию губ, я проваливаюсь в леденящую ловушку его глаз, в страхе осознавая, что заставляю его ждать.

Спешу вперед и останавливаюсь там, где он указал, неуверенно покачиваясь между раздвинутыми ногами.

Снова этот кривой палец, указывающий подойти ближе и ближе. И, боже, помоги мне, когда я, наконец, оказываюсь в подобающем положении, мои сиськи находятся прямо перед его лицом. Я сутулюсь, пытаясь обуздать их, но, черт возьми, они такие, какие есть, и я ничего не могу с этим поделать.

Тепло покалывает щеки, когда он нагло смотрит на вырез моей рубашки, отчего я чувствую себя отвратительной, дешевой и чертовски сердитой.

Я хватаюсь за вырез, чтобы подтянуть его.

— Перестаньте ерзать и выпрямите спину. ― Мужская рука ловит мое запястье, притягивая меня за руку.

Я делаю, как он велит, даже когда собираюсь взорваться от беспокойства о положении наших тел и его молчании об инциденте с маркером.

— Вы собираетесь доложить обо мне декану?

— Я применяю свои собственные методы наказания. ― Он показывает на свой лоб. ― Исправьте.

― Исправить? ― Я сглатываю огромный ком в горле. ― Вы имеете в виду, стереть это?

Он смотрит на меня так, будто я самая глупая девушка в мире. Да, только такая глупая девушка, как я, ставит себя в такое положение.

Дрожащей рукой прижимаю большой палец к испачканному месту над его бровью. Не знаю, чего я ожидала ― холодную чешую рептилий? Но его кожа гладкая, теплая, как у человека. Когда нажимаю сильнее, моя свободная рука притрагивается к его затылку, а пальцы скользят по мягким черным прядям. Это так... лично, нежно, необычно.

Его лицо парит в сантиметрах подо мной, щеки расслаблены, губы слегка приоткрыты, и густые ресницы опускаются вниз. Он действительно красив, даже если все в нем мужское. От древесного запаха его шампуня и квадратной формы скул до сужающейся талии, и того, как мускулистые ноги растягивают его черные узкие брюки, ― все это напоминает мне, что мое будущее зависит от воли и желаний этого человека.

Человека с испачканным лбом.

Я тру пальцем сильнее.

― Не оттирается.

― Попробуйте слюной.

Я внутреннее морщусь и фукаю, но так как нахожусь по уши в дерьме, мне приходится лизнуть большой палец и возобновить очистку.

― Какое у меня наказание?

― Получается?

― Да. Мне очень жаль, мистер Марсо. ― Я вытираю последние следы и опускаю руки. ― Готово.

― Верните руки на место.

Зачем ему понадобились мои руки в его волосах и на лице? Это кажется таким... чуждым. Неправильным. Но он попросил. Точнее, он приказал. Черт возьми, почему так трудно ослушаться его?

В следующее мгновение, вернув руки на прежнее место, мне становится легче и менее неловко. Он пристально смотрит в ответ, и голубизна его глаз мерцает под флуоресцентными лампами. Слегка надутые губы, не в отвратном смысле, смягчают выражение его лица. Думаю, это моя любимая часть.