Мрачные узы

Лара выдохнула и рассказала о вчерашних мыслях, что кто-то мог избавляться от провокационной информации, которая была запечатлена на сожженной бумаге, и в дополнение, чтобы уж наверняка, избавился он Инги; о том, что, быть может, жертва сама могла на себя навести беду шантажом; или она вообще оказалась случайным свидетелем чего-то непристойного, отчего пришлось ее устранить. Так же Лара была уверена, что если увидела бы еще раз машину преступника, то точно бы узнала ее.

– То есть ты хочешь сказать, что Инга могла знать своего убийцу? Или подозревать о возможной угрозе жизни?

– Определенно. Скорее всего, она во что-то ввязалась, чему не смогла противостоять, и это что-то связано с твоей семьей.

– С моей семьей? Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, где она жила? – проигнорировав вопрос, продолжила Лара.

– Пять лет назад уехала из города, но пару дней назад вернулась. Инга не очень ладила со всеми. Может быть поэтому не решилась ночевать у нас.

– А она могла поселиться в номере «Третьего форта»? – и попробовала сладковато-горький напиток.

– Вполне возможно. Не понимаю, к чему ты ведешь? Причет все же моя семья? – стараясь скрыть свои собственные подозрения, Марат отпил чай, источавший пряный аромат цитрусовых.

– В том, что никто не хочет полноценно разбираться в этом, раз Натан Карлович хочет закрыть дело.

– Натан? Так это ты его разговор слышала? Понятно, – он на минуту взял паузу, обдумывая что-то. – Когда, говоришь, его видела? В пятницу после обеда?

Та кивнула и потянулась за холодным морсом:

– Так почему он все же не хочет разбирательства?

– Скорее всего, не хочет поднимать снова шумиху вокруг семьи.

– Снова?

Марат прикусил щеку со внутренней стороны. Молча, озираясь одними глазами по сторонам, закивал в ответ.

– Не расскажешь?

Он в смятении почесал нос:

– Это сложно.

– И все-таки?

Марат поставил локти на стол, сложил пальцы в замок, возвысившись плечами над ними.

– Пять лет назад умер родной брат Натана. Дело темное, туманное, запутанное. Вроде только-только семья перестала перешептываться по этому поводу. Многие думали… да скорее и считают до сих пор, что Филиппа Карловича убили. Однако сам Натан упорно верит в то, что это была случайность или… – Марат прикусил язык, – самоубийство.

Лара ахнула.

– Фамилию семьи тогда долго обсуждали везде, где только можно, как понимаешь, это вообще не на руку сыграло всем.

– Почему же Натан Карлович не верит в предположения остальных?

– Да потому что обстоятельства смерти очень щепетильные. Если это и убийство, то это кто-то из семьи. Расследование внутри могло только разрушить все. Думаю, именно поэтому он тогда замял дело. Ну и сейчас хочет поступить так же. Ты, конечно, можешь думать, что мы тут все с ума посходили, только о себе и заботимся, чтобы в нас пальцами не тыкали, но, поверь, это затея не наша, а исключительно Натана. Он не хочет, чтобы кто-то ковырял в нашей семье палкой, намереваясь разворошить муравейник, потому что… все и так скрипит по швам. Огласка здесь ни к чему.

– Значит он думает, что и к убийству Инги тоже причастна семья?

– Я понятия не имею, что у него в голове. У нас весьма сложные отношения, но не настолько, чтобы убивать, – прошептал Марат.

– А насколько все сложно?

– Во всех семьях не все гладко. Есть ненависть и злоба, но не так, чтобы пулю в голову или нож в спину.

– А как умер брат Натана Карловича?

5 января 2015 (понедельник) за 18 часов до трагедии

У большого театра в центре города сложно было припарковаться: в основном машины уже оставляли за один-два квартала, на платной стоянке еще оставалось несколько свободных зарезервированных мест на особых гостей. Внутри полно народу, стойкий аромат «Шанель N°5», блеск драгоценных камней и скользящий холод шелка. Шлоссеры тоже приглашены на легендарную оперетту «Веселая вдова» композитора Франца Легара, поставленную в оригинале.

По лестнице, застеленной синим с золотом ковром, на второй этаж медленно поднимаются пожилые Филипп и Ярослава, в одной руке у нее трость, другой она держит за локоть старшего брата и внимательно вслушивается в гомон вокруг, стараясь раствориться в нем. На ней глубокого синего цвета платье, на шее десятки жемчужных капель. Ярослава осматривала мраморные стены с золотыми изящными рамками чистых зеркал, что служили будто бы порталом в другой параллельный мир, высокие окна завешаны тяжелыми шторами с золотыми кисточками.