Мрачные всадники (ЛП)

— Поехали вперёд, — сказал Таверс Гаррисону. — Держи пистолет наготове. Мы просто два парня, которым нужно немного согреться у костра. Понял?

— Да, понял.

Таверс с сомнением посмотрел на напарника, но двинулся дальше.

Лагерь был пуст. Дрова были нарублены и сложены в кучу. Для лошадей был приготовлен овес. Вокруг стояло несколько деревянных бочек и ящиков, но больше ничего.

Таверс думал не только о деньгах, но и о женщинах. Он жаждал женщину. Настоящую женщину, а не одно из тех созданий в «Яблочке», которые видели члены чаще, чем расчёску. Ему хотелось чего-нибудь чистого и свежего, а не кишащего болезнями, как больничный ночной горшок. Кого-нибудь, кто, возможно, пах мылом и духами, а не потом и грязью.

В лесу стрекотали сверчки, где-то заливалась цикада. А от фургона исходил странный запах. Таверс смутно помнил, что когда-то в Канзас-Сити он чувствовал нечто подобное. И тогда он прятался в темном и мокром подвале заброшенной скотобойни.

— Здесь ужасно тихо, — сказал Гаррисон. — Не могу сказать, что мне это нравится.

Таверс бросил на него злобный, испепеляющий взгляд. Тупой ублюдок всегда все выдумывает. Видит индейские отряды там, где их нет. Отказывается ездить через кладбище из-за призраков и утверждает, что в некоторых зданиях водятся привидения. Таверс жутко ненавидел подобные разговоры. Но здесь… Господи Иисусе, от этого места у него самого мурашки побежали по телу. Этот одиноко стоящий фургон с прилипшей, как виноградная лоза, вонью… Эти молчаливые и ждущие лошади… Эти огромные и темные сосны Аризонского холма, словно тихие свидетели предстоящих событий…

В лесу хрустнула ветка, и Таверс вздрогнул.

Он смотрел на фургон, на витиеватые буквы на боку, которые уже нельзя было прочесть. А ещё там были фотографии. Женщин, мужчин. Каких-то змей. На мгновение Таверсу показалось, что одна из них шевельнулась.

— Хватит, — буркнул он.

— Что «хватит»? — удивился Гаррисон.

— Ничего.

Они стояли с Гаррисоном у костра, грея руки.

— И долго мы тут будем стоять? — спросил Гаррисон, и в его голосе послышались нотки раздражения. — Давай уже перейдем к делу. Они наверняка в фургоне.

Но Таверс хотел коке-то время спокойно постоять и понаблюдать. Подождать, что произойдёт. Возможно, если Фаррен прячется среди деревьев и увидит, что они настроены миролюбиво, то вернётся на поляну сам.

В лесу фыркнула лошадь, и мужчины переглянулись.

— Я пойду в лес, — произнёс Таверс. — А ты подожди минуту-другую и проверь повозку. Надо покончить с этим делом.

Таверс рванул вперед, выхватил свой армейский револьвер и спрятался в тень. И сразу обратил внимание, что сверчки перестали стрекотать.

Возможно, он неправильно истолковал этот звук? Ему показалось, что он слышал фырканье лошади, но что, если это не так?

Это мог быть большой гриззли, а если такому на пути среди ночи попадается человек, то он превращается в пищу. Таверс нервно сглотнул и двинулся дальше как можно тише.

— Мистер Фаррен? — крикнул он, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно. — Вы здесь?

Тишина.

Лес напирал со всех сторон ползущими густыми тенями. Таверс не был умным человеком, но даже он понимал, что он не один. Здесь был кто-то. Кто-то…

Позади него зашуршал кустарник, и он резко обернулся, но зацепился длинным стволом ружья за ветку, и он не смог достаточно быстро его поднять.

И поплатился за это: что-то ударило его по голове, и свет померк, погрузив окружающий мир во мрак.

* * *

После того, как Таверс ушёл, Гаррисон вернулся к повозке.

Сначала он обошел её несколько раз, даже заглянул под дно. Таверс считал, что его напарник сошёл с ума от своих предчувствий, но Гаррисон им безоговорочно доверял. В большинстве случаев они оказывались пустячными, но всё же не раз спасали его шкуру. А сегодня всё его естество просто вопило о предосторожности.

«Если хочешь остаться в живых, уезжай отсюда, пока еще можешь».

Конечно, Гаррисон не сомневался в их правдивости. Но если он уедет, то Таверс его догонит и пристелит. Поэтому он остался, и его чувства недвусмысленно говорили ему, что он не один.

Кто-то был рядом.

Он чувствовал, как их взгляды ползают по нему, как пауки. Он вытащил свой пистолет — точно такой же, как у Таверса, только без причудливой гравировки, — и крепко сжал его во влажной от пота руке.

Он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Дверь бесшумно распахнулась. Оттуда донеслось зловоние. Душный, острый запах, напомнивший ему гнилую солому в обезьяньей клетке. И ещё — полусгнившее тело, оставленное в августовскую жару в забитом ящике.

Гаррисон сделал шаг назад.

Он облизал губы и почти ощутил на них этот отвратительный запах. Ничто не может так вонять. Ничто хорошее. Ничто из того, что живёт при дневном свете. Это был запах подвалов и заросших канав, темных закутков и разложения.

Выставив перед собой пистолет, Гаррисон двинулся вперед. На полу громоздились какие-то коробки и мешки, и ему приходилось через них перелазить.