Мрачные всадники

Осторожно, стараясь не превратить себя в мишень, выглянул из-за неровного выступа. Теперь он знал наверняка, что нападавших двое.

Первые выстрелы сделаны, скорей всего, из «винчестера» или «Генри», но последний… не было никаких сомнений в том гулком и громком звуке, который, казалось, сотряс сами горы: это старый добрый «хокен». Теперь они перестали стрелять, и Партридж не мог точно определить их местонахождение. Он полагал, что они оказались в лесополосе прямо над вершиной. Но это было только предположение.

Снова раздался треск, и пуля вонзилась в скалу в нескольких метрах от Партриджа. За ней последовали еще две.

Черт. Он заметил сизую дымку, поднимающуюся из зарослей кустарника, и быстро, задержав дыхание, выстрелил в ту сторону трижды. Затем снова громыхнул «хокен», и пуля взвизгнула в нескольких сантиметрах от макушки Партриджа. И тут ему все стало совершенно ясно.

Эти двое не просто стреляли в него наугад — тут была задействована определенная стратегия.

Стрелок, которого он считал сумасшедшим, делал круг за кругом в его направлении, пытаясь выманить его на поле огня «хокена». Он был одновременно удивлен и встревожен тем, что не догадался об этом сразу.

Умно. Очень умно.

Партридж оставил шляпу лежать между камнями там, где только что была его голова, и скрылся из виду. Затем, заняв новую позицию примерно в метре от старой, он стал ждать.

Огромное яркое солнце светило в небе, голубом и чистом, как хрусталь. Оно направлялось на запад, к своему смертному одру, но это произойдет не раньше, чем через час или два.

Осторожно, стараясь делать как можно меньше движений, он натер ствол своего ружья песком, чтобы избавиться от металлического блеска. Это мерзкое солнце, отбрасывающее блики, могло выдать его позицию. Он хотел только одного — чтобы эти пронырливые голодранцы там, наверху, сочли его мертвым. Или, по крайней мере, решили, что он ранен и выведен из строя. А они никак не смогут в этом убедиться, пока не подойдут ближе. А когда они выйдут из укрытия, он пристрелит их обоих. Поэтому он ждал. Сидел и ждал.

Либо они попытаются обойти его с фланга, либо наберутся смелости и выскочат из-за деревьев. В первом случае, Партридж не сомневался, что услышал бы, как они пробираются сквозь сухой кустарник. А во-втором… Что ж, он бы их тут же затянул, как муху в паутину.

Почти тридцать минут спустя, они сделали свой ход.

Он увидел, как парень в кустах приподнял голову, а затем очень быстро бросился вниз. Он летел, как испуганная лань, возможно, ожидая, что Партридж начнет стрелять. Но этого не произошло.

Через несколько минут этот хитрый ублюдок выпрямился и стал легкой мишенью. Но все же Партридж не стрелял. О, это было бы так чертовски легко — пронзить его грудь и вышибить сердце прямо через позвоночник! Но спешить было некуда.

Наконец показался второй стрелок.

Они смотрели друг на друга и общались только жестами.

Парень с винтовкой «хокен» — здоровенный детина с бородой, рыжей, как морковка, и такой же шапкой волос — поднялся на вершину холма, чтобы получить лучший обзор. Он начал медленно спускаться, а затем поскользнулся на одном из блестящих плоских камней. Он съехал вниз по склону на заднице, но винтовку не выпустил.

Другой парень остался стоять на месте, наблюдая за происходящим. Партридж не собирался стрелять в морковнобородого… но потом этому тупому говнюку удалось выровняться, и он бросился к валунам, держа перед собой «хокен».

Сделав резкий неглубокий вдох, Партридж приподнялся над валуном и прицелился в мужчину, стоило тому появиться в поле зрения. За долю секунды до того, как рыжебородый успел хотя бы подумать о винтовке, Партридж уже выстрелил. Он всадил единственную пулю прямо в лоб мужчины. Его череп разлетелся на куски, как ваза, наполненная кровью и мясом. «Хокен» упал в одну сторону, а стрелок — в другую, разбрасывая мозги по пыльной земле.

Другой стрелок начал выстреливать пулю за пулей, но пока не осмеливался спуститься по склону. Партридж снова затаился и ждал, а потом вдруг резко вскочил, и его палец уже давил на спусковой крючок. Раздался выстрел, и второй охотник, спрятавшийся за кустами, вскрикнул и выронил винтовку. Затем последовали второй и третий выстрелы, и он упал, кувыркаясь вниз по склону, поднимая вверх облака пыли и камешков и окрашивая склон в насыщенно-красные цвета.

Но дело было в том, что Партридж даже не нажал на спусковой крючок.

* * *

У человека, лежащего на земле и медленно истекающего кровью, были длинные белые волосы, жесткие, как бечёвка. Борода у него была такая же белая, но теперь — с примесью ржавчины. Кожа была блестяще-коричневой, как у любого индейца-апачи, а глаза — почти черными, блестящими в узких прорезях.

— Ублюдки, — закашлялся он, и тонкая, как карандаш, полоска крови запузырилась на его губах. — Забрали… забрали мою награду… двенадцать чертовых лет… я работал двенадцать лет… а вы, ублюдки, забираете мои деньги…

— Сумасшедший старый сукин сын, — произнёс Карл Розман.