Мрак в конце тоннеля

– Промедол хочешь? – спросил парень, внимательно глядя мне в глаза.

– Хочу.

– А если нет ничего?

– Плохо.

– Что, плохо, и все?.. Или головой будешь об стенку биться?

– Не знаю… Зачем?

Действительно, зачем беситься, если этим ничего не изменишь. Лучше просто лечь и умереть… Это же хорошо, мне совсем недолго осталось.

– Что, и не ломает изнутри?

– Болит изнутри. Очень болит… Новокаин есть?

– Да, есть ампула…

– Сделаешь?

– Да, наверное… Только это ненадолго. Тебе в больницу надо.

– Мы в больнице.

– Нет, в настоящую больницу… Ты знаешь, что такое больница?

– Людей там лечат, – пожал я плечами.

– А сам ты там когда-нибудь был?

– Не знаю. Все равно…

– Все равно ему… Я головой своей рискую, чтобы тебя спасти, а ему все равно…

– Я же не просил.

– Тормоз ты, поэтому и не просил… Когда же ты растормозишься? – нервно спросил Валера.

– Зачем?

– М-да… Ладно, будем тебе память восстанавливать…

Из своей сумки он достал плеер, надел мне на голову наушники и нажал на «Пуск». Пронзительный пульсирующий визг врезался в мое сознание, и я инстинктивно попытался снять наушники, но Валера крепко держал мою голову, не позволяя склонить ее к плечу.

Я ревел, как простреленный насквозь медведь, брыкался, но парень снял наушники лишь после того, как ужасный звук перестал насиловать мой слух.

– Ну, вот и все, – сказал он, возвращая плеер обратно в сумку.

Его глаза с надеждой смотрели на меня. Похоже, он всерьез верил, что ко мне вернется память. Но я совершенно не чувствовал прозрения.

– Как тебя зовут?

– Платон.

– Уфф!.. Наконец-то!.. Как зовут меня?

– Валера.

– Отлично! – радостно просиял он. – Ты знаешь мою сестру?

– Нет.

– А Нину?

– Нет.

– Твою мать!

– На надо трогать мою мать! – грозно нахмурил я брови.

– Извини… А ты знаешь, как зовут твою мать? – встрепенулся парень.

– Нет.

– Что, вообще ничего не помнишь?

– Тебя помню. Как мы сюда шли…

– Да, попал ты, брат… Чтобы там ни говорили, память стереть невозможно. В компьютере можно, а в голове нет. Пока не научились. Память можно заблокировать. Но можно заблокировать так, что ничем ее обратно не вытащишь. А этот диск, – он хлопнул себя по сумке, – это что-то вроде утилиты для восстановления памяти. Для каждого мозга своя персональная утилита. Чем блокируется, тем и разблокируется. Но, видимо, я что-то не так понял… Жаль, если ты на всю жизнь останешься без мозгов.

– Без памяти, – поправил я.

– Смотри, соображаешь. Значит, ты еще не совсем безнадежен. Может, новая память нарастет… Сколько тебе лет?

– Не знаю.

– Полная амнезия. Тяжелый случай… Как ты себя чувствуешь? Идти можешь?

– Куда?

– Выбираться отсюда нужно. И чем быстрей, тем лучше. Сюда они не скоро сунутся, хотя кто его знает…

– Кто сунется?

– Кто такой Калистратов, знаешь?

– Нет.

– Он лично за тобой охотится. Они тут все обыскали, я слышал, как они разговаривали. Сказали, что мы в «семнадцатый» пошли или в «четырнадцатый». Это объекты такие, под номером семнадцать и четырнадцать… Наш бункер под Баррикадной под номером девять проходил.

– И что?

– Да так, ничего… У них там куча всяких заброшенных объектов. Бомбоубежища, бункеры, линии метро, которые уже никому не нужны, станции… Они все это в единую систему хотят объединить. Бзик у них такой… У кого-то бзик, а люди пропадают. И мрут как мухи. Я в большом бункере жил; там где-то рядом даже станция метро есть, тоннель, который куда-то за город уходит… Ну, я слышал, что уходит. Но это не слухи, это, скорее всего, правда. Они знают, где находятся и куда тянутся подземные ходы – тоннели, каменоломни, водостоки, все такое прочее. Неважно, что все это находится на разных уровнях, что-то находится глубоко, что-то не очень. Глубина залегания разная, а система ходов единая. Должна быть единой. Работа очень тяжелая и трудоемкая. Кто-то даже говорит, безнадежная… Меня в конуре держали, на цепи. Там техники много всякой, ее восстанавливать нужно, а я технарь. По сути технарь, а не по специальности. Технарем по сути нужно быть, только тогда что-то получаться будет… Когда я генератор починил, они мне женщину привели. Заслужил, говорят, пользуйся. А это Нина была. Обдолбанная, как неживая… Я ее трогать не стал, уложил, одеялом накрыл. Красивая она… Не знаешь, что с ее мужем стало?

– Что?

– Вот я и спрашиваю, что?.. Мы его «гавайцем» называли.

– Он что, на Гавайях жил?

– Нет, собирался. Вместе с Ниной… Эти суки тварь из нее сделали. Только она не тварь, – отрешенно и печально улыбался Валера. – Она ни в чем не виновата. Как же так, она же тогда сбежала от этих уродов! Я же видел, что за дверью скрылась… Почему она открыла дверь?

– Почему?