Мраморный король

– Какая госпожа? – не понял он. – От кого вы?

– Меня послала Анна Петровна Лебедева. Я ее служанка.

При звуке имени любимой женщины глаза у Чигорина возбужденно блеснули, как у восемнадцатилетнего юноши. Но тут же возбуждение сменила тревога.

– Что-то случилось? – порывисто спросил он.

Женщина вздохнула и грустно произнесла:

– Случилось, батюшка. Хозяин… Александр Бенедиктович Бостанжогло… узнал о том, что госпожа была у вас минувшей ночью, и жестоко ее избил.

– Что? – не поверил ушам Чигорин. – Как?

– Приказал своему дикому татарину выпороть ее плетью. Видели бы вы это – платье в клочья, плечи исполосованы. Бедняжка едва жива, но хозяин не допускает к ней врачей. Он будто не в себе. Пьет горькую и все твердит: пусть она лучше умрет, чем уйдет к нему! Ох, свят, свят…

Женщина перекрестилась и поправила пальцем пенсне.

Чигорин бросился к вешалке и сорвал с крючка пальто.

– Куда это вы, батюшка, собрались? – удивилась служанка.

– В полицию! – гневно ответил Михаил Иванович. – Этот негодяй за все ответит! Я ему покажу, как бить женщин!

Служанка вздохнула и мудро изрекла:

– Полиция тут не поможет. Обер-полицмейстер – лучший друг Бостанжогло. К тому же его должник. Потому, батюшка Михаил Иванович, я и пришла к вам. Госпожа сказала, что вы умный и что обязательно чего-нибудь выдумаете.

Чигорин стоял возле вешалки, сжимая в руках пальто. Лицо его было бледным и разъяренным. Он долго думал, потом повернул голову к служанке и спросил:

– Вы можете помочь мне проникнуть в дом?

Женщина вздохнула и покачала головой:

– Нет.

– Даже ночью?

– У хозяина пять вооруженных лакеев, а вожак у них злющий татарин, – ответила служанка рассудительным голосом. – А во двор спускают трех псов датской породы. Это такие твари… Прошлой осенью проклятые кобели растерзали вора, который перелез через забор. Лакеи не смогли отнять у них даже его голову, чтобы представить в полицию на опознание. – Женщина покачала головой. – Нет, батюшка мой, пробраться в дом невозможно.

Чигорин при этих словах побледнел еще больше.

– И все-таки надо попробовать, – твердо произнес он. – Вас как зовут?

– Варвара Степановна.

– Варвара Степановна, вы хорошо знаете расположение комнат в доме?

Служанка помотала круглой головой:

– Не очень. Я в доме недавно. В комнату госпожи хожу через главный вход.

– А есть и другие?

– Есть. Один через флигель. Другой – черный, с изнанки. Но по ночам все они заперты на засовы. Да и днем часто тоже.

Чигорин смотрел в темное окно и мучительно о чем-то размышлял. Дважды или трижды он вздохнул – хрипло и досадливо, как человек, который осознает, что идея, пришедшая ему в голову, никуда не годилась. Наконец он вновь повернулся к служанке и спросил:

– Скажите, что госпожа – очень плоха?

– Плачет, бедняжка, без остановки. И еду не берет. Сказала, что лучше умрет с голоду, чем съест хоть кусочек хлеба в доме, где ее так оскорбили. И все время твердит ваше имя… Будто бы бредит.

На скулах Чигорина заиграли желваки. Глаза утонули под нависшими бровями.

– Негодяй! – прорычал он. – Он еще не знает, с кем связался. Полиция! Да что мне полиция! Я и обер-полицмейстера, если понадобится, на части разберу. Пусть только встанет у меня на пути! Голыми руками! И датских собачонок в придачу!

Служанка испуганно оглянулась на дверь и сбивчиво забормотала:

– Ох, батюшка, не говорили бы вы таких вещей. Не ровен час, услышит кто… Тогда и вам, и мне конец. Я уже не говорю про бедняжку Анну Петровну. – Служанка тяжело вздохнула, помолчала немного, потом сказала: – Вы вот, батюшка, спрашивали про дом. Так я что вспомнила… Дом этот Бостанжогло построил два года назад. Я тогда была воспитательницей у дочери одного купца. Он потом меня Александру Бенедиктовичу и порекомендовал… Так вот, когда Бостанжогло приходил к моему тогдашнему хозяину, они много говорили про строительство. И Александр Бенедиктович жаловался, что архитектор его – пьяница и распутник. Что, дескать, этот негодник постоянно шляется по срамным девкам, и Александру Бенедиктовичу часто приходится посылать за ним лакея в известные дома.

– Так-так, – прищурился Чигорин. – Кажется, я понимаю… – Он усмехнулся. – Вы запомнили имя архитектора?

– Фамилия его была Белкин, – ответила служанка. – Я хорошо запомнила, потому как Александр Бенедиктович завсегда его по фамилии честил – «Белкин то, Белкин се». А вот имя… Кажется, Филипп Иваныч. – Женщина посмотрела в окно и вздохнула: – Ох, матушка угодница… Когда уж кончится эта вьюга? Нешто до самого Рождества будет мельтешить?

Служанка перевела взгляд на Чигорина и сказала:

– Пойду я, батюшка. Нельзя мне надолго пропадать, хозяин может хватиться.

Служанка встала из-за стола. Чигорин вновь взял ее под локоть, но уже не только из вежливости, а чувствуя к отважной и умной женщине искреннее расположение.

– Вы очень умная женщина, Варвара Степановна, – сказал он с чувством. – Спасибо, что не побоялись ко мне прийти.

Служанка улыбнулась сухими губами: