Мсье Гурджиев

«Одним из методов, предлагаемых Гурджиевым, является странная система танцев, цель которой вовсе не в том, чтобы позволить танцору выразить свои субъективные эмоции, но в том, чтобы научить его взаимодействию трех центров (эмоционального, физического и интеллектуального) через «объективные» упражнения. Каждое движение, каждый шаг, каждый ритм описываются необыкновенно тщательно. Каждая часть тела должна быть вытренирована так, чтобы производить движения независимо, вне связи с движениями других частей.

Мы знаем, что наши мускулы действуют и реагируют так, как они привыкли действовать. Это вовсе не означает, что эти действия всегда являются реальной потребностью мускулов. Чтобы продемонстрировать это положение, рассмотрим разницу между тем, как садимся мы, и тем, как садятся восточные люди. На Востоке люди сидят, выпрямив спину и скрестив ноги, что куда больше способствует отдыху, чем наша привычка к креслам, когда ноги свешиваются, а корпус сгорблен. На восточный манер можно сидеть без усталости много часов подряд, и отдыхаешь при этом лучше, чем лежа в постели. Тем не менее мало кто из европейцев может это вынести. Почему? Да потому, что наши мускулы действуют автоматически.

Танцы Гурджиева направлены на то, чтобы нарушить условность мускульных движений танцоров. Кроме того, создавая «независимые движения», Гурджиев одновременно боролся с умственными и эмоциональными стереотипами своих учеников. Гурджиев сам писал музыку и сценарии танцев, многие из них были навеяны танцами дервишей, которые, как казалось, он глубоко изучил. Он написал тысячи страниц музыки, большая часть которой служила сопровождением к танцам. Когда в 1924 году Гурджиев повез группу своих учеников в Соединенные Штаты, его «объективные танцы» вызвали определенный интерес. Многих привлекла их новизна, ибо в них не было ничего общего с методиками Далькроза, Рудольфа Штайнера, Айседоры Дункан или кого-либо из других новых реформаторов; английский писатель Ллуэллин Поуис описал пребывание Гурджиева в Нью-Йорке и то впечатление, которое там произвели его танцы, в своей книге «Вердикт Брайдлгус», где, в частности, говорилось:

«Знаменитый пророк и маг Гурджиев появился в Нью-Йорке в сопровождении А. Р. Ореджа, который играл при нем роль святого Павла. Мне случилось наблюдать за Гурджиевым, когда тот курил неподалеку от меня, у входа… Он напоминал маклера, но в то же время что-то неуловимое в нем странно действовало на нервы. Это ощущение было особенно явным, когда на сцену выходили его ученики, подобные выводку кроликов, загипнотизированных взглядом хозяина-шарлатана».

Я слышал из различных источников много сходных откликов. Говорили, будто танцоры похожи на затерроризированных мышей, добавляя, что об этих танцах невозможно судить с эстетической точки зрения. Тем не менее некоторые находили их красивыми, тем более что они не были окружены обычной сценической атрибутикой.

Танцоры носили очень простые туники и панталоны. Один из них мне рассказывал, что ощущение гипноза происходило от сильной концентрации внимания, которой требовал каждый сеанс. Не только их тела находились в движении, но каждый из трех центров должен был также контролироваться сознанием, а их координация была возможна лишь при огромном усилии воли».

ТАКИМ образом, благодаря необычным публичным выступлениям в Париже и Нью-Йорке, Гурджиев привлек к себе внимание французских и американских интеллектуалов. В то же время Успенский читал В Лондоне цикл лекций о теории и методах, перенятых им у Гурджиева, которые собрали многих писателей, художников, психологов и просто светскую публику. Западная интеллигенция примерно за один год оказалась, в полном смысле этого слова, заинтригованной Гурджиевым. Его танцы и «движения» были, безусловно, лишь внешней стороной работы над собой, проводимой в Авонском Аббатстве. Было сделано все, чтобы наделать шуму вокруг этих упражнений, комментировать их неясно и двусмысленно, дабы привлечь к ним больший интерес. В действительности речь шла лишь о том, чтобы заинтриговать публику. Для Гурджиева был важен не материальный успех, и, организуя свои сеансы, денег он не жалел. В театре на Елисейских Полях в течение двухчасового представления бил фонтан духов. В 1917 году Гурджиев отказался продолжать работу тайно, в сопровождении лишь нескольких, тщательно отобранных учеников. Он предпочел взбудоражить западноевропейские умы, погрязшие в косности и рутине, цирковыми представлениями или ярмарочными фокусами. Он делал все, чтобы подогреть интерес к собственной персоне.

Успенский совершенно правильно утверждает, что за всеми этими шумными представлениями стояли те же эзотерические поиски, что и в период путешествий в Азию и тайного учительства в маленьком домике в Ессентуках. Но методика изменилась, превратившись» в карикатуру на поиски, которые, как нам кажется, требуют тайны.