Мстислав

- Врёт, врёт, Иллариошка, пёс шелудивый, - гневно постучал посохом Анастас. - Самолично ходил он к Ярославу, и за то буди ему анафема! Вырви его собачий язык!

Но Святополк не слышал, упал, забился в приступе, изо рта слюна пеной. Анастас дверь открыл, позвал монаха. Тот принёс корчагу с настоем шиповника, уложил князя в постель и, расцепив зубы, влил в рот.

Присев на край ложа, Анастас положил горячую ладонь на лоб Святополку, заговорил тихо:

- Как мог ты, сын, поверить такому? Не я ли был твоей защитой пред князем Владимиром, не моя ль молитва за тебя неслась к Господу?

Голос у архиерея вкрадчивый, так и лезет в душу. Притих Святополк, а Анастас не умолкает:

- Силён искуситель, и явился он к тебе в образе Иллариона. Не давай ему веры, ибо сети его паучьи расставлены на человека слабого. Ты же есть князь! Внемли слову пастырскому и чти сан духовный.

И поднялся, надел клобук.

- Пойдём, сын, помолимся Господу.

Святополк поднялся, покачиваясь, пошёл следом.

Под санным полозом тает рыхлый снег, чавкают копыта коней, отбрасывая воду и мокрые снежные комья. По сторонам тёмные леса сменяются полями, холмами, оврагами. Осевший снег вот-вот растает и оголит землю.

За возком скачет полусотня шляхтичей, верных рыцарей княгини Марыси. Отдёрнув шторку, она смотрит из-под полуприкрытых ресниц, и лицо её печально…

Знакомая дорога. Ведёт она из Польши на Русь и из Руси в Польшу. Шестой раз едет Марыся, и не в последний ли? Провожая жену, Святополк говорил: «Ярослав грозит мне. Пусть король придёт на помощь».

Но Марыся знала, отец не поведёт больше воинство на Русь. Он взял себе, что хотел - и Червень и Перемышль, и даже молодую жену.

Когда он покидал Киев, то сказал Марысе: «Я прогнал Ярослава, пусть Святополк отныне сам думает о себе».

Сколько лет мечтала Марыся быть великой княгиней. Это внушали ей отец и покойный епископ Рейнберн. Но когда всё сбылось, поняла: не сидеть Святополку на киевском столе. Не взял он ни храбростью, как тмутараканский князь Мстислав, ни умом и пристрастием к книжным премудростям, как Ярослав. Отроду злобен Святополк и труслив.

Епископ Рейнберн учил Марысю, что трусость и злоба способны породить коварство, оно поможет Святополку овладеть Киевом. Марыся - дочь своего отца, коварного Болеслава, хорошо запомнила эти слова. Она внушала Святополку, что ему быть единоличным князем во всей Киевской Руси, и радовалась, когда по Святополкову указу извели братьев. Но почему он не послал убийц к Ярославу? И Марыся не мыслила, что Ярослав, сидя князем в богатом Новгороде, станет оспаривать киевский стол…

Она задёрнула шторку, откинулась на подушки и в который раз говорит сама себе, что не вернётся к мужу, если тот не осилит и не убьёт Ярослава. Ибо, пока жив новгородский князь, не будет покоя Святополку.

Вещая весну, прилетели из тёплых краёв скворцы, засвистели, защёлкали на голых ветках. Потом как-то сразу выгрело солнце и не стало ночных заморозков. Сошёл снег с земли, звонко отстучала капель, весело отжурчали и пересохли быстрые ручьи, наполнив и без того полноводный Днепр.

Земля парила.

Робкими стрелами вытыкалась первая трава, и, набухая, лопались почки деревьев. Вдруг, после первого дождя, всё незаметно зазеленело, ожило.

От верховий Днепра с последними льдинами дошла в Киев весть, что ладьи князя Ярослава отплыли из Новгорода, а сушей ведут дружины воевода Добрыня и Александр.

Хотя и ждал этого Святополк, а всё же иногда тешил себя надеждой, что не согласятся новгородцы во второй раз идти на Киев.

В Дикую степь к печенегам поскакал боярин Горясер, но воротился вскорости один, без орды. Хан Боняк передал: «Кони наши после зимы ослабли, подожди, пока отъедятся на молодых выпасах».

И Марыся вестей не подаёт. Видно, не придёт король Болеслав Святополку на помощь.

Собрались бояре на думный совет, расселись по лавкам в княжеской палате, спорили до хрипоты, друг друга обидными словами обзывали, посохами замахивались и наконец порешили, собрав ополчение, выйти Ярославу навстречу, пока тот город не осадил.

Застучали в деревянные била голосистые бирючи, закричали:

- Люд киевский, хромец Ярослав сызнова ведёт на нас новгородских плотников!

- Кузнецы и гончары, шведы и сапожники, бросай своё ремесло, берись за мечи и топоры, ладь копья и луки, постоим за князя Святополка!

А по сёлам и деревням звали бирючи смердов:

- Выпрягай коня из сохи, оратай, поспешай в ополчение!

Народ слушал и расходился. Нет у киевлян охоты за Святополка биться, но как не пойдёшь, коли следом за бирючами в каждую избу заходили уличанские старосты, грозили:

- В ответе будешь, ежели не явишься! - И назначали место сбора.

Бояре сходились со своей челядью, конно, приоружно.

День и ночь звенели молоты в Киеве, горели костры на Подоле и за крепостной стеной. Немалую рать собрал князь Святополк.

Передовой дозор из большого полка воеводы Добрыни далеко оторвался от своих. Десяток гридней с запасными конями на поводу ехали один за другим лесом, то и дело вслушиваясь, не треснет ли где ветка, не заржёт ли чужой конь…