Мстиславцев посох

Посадские, выбив стражу из главных ворот, сражались с гайдуками во дворе замка. Горевшие деревянные пристройки освещали побоище красным пламенем. Гайдуки успели отгородиться рядом телег. Оттуда они палили в посадских из мушкетов и пищалей. У нападавших огнестрельного оружия было мало - все больше пики да копья, многие выламывали камни и швыряли их туда, где засели гайдуки. Командовал нападавшими коваль Устин.

Возле ворот Тихон приметил две перевернутые гаков-ницы. Нагнулся, осмотрел их.

— О, да они с зарядами. Родион покачал головой:

— Пушкарей-то среди посадских нет.

— А ну поставим-ка их как должно,- скомандовал Тихон.

— Возьмем нынче замок,- крикнул ему сияющий Родион,- нам тогда и московских дружин не надо.

Тихон не отвечал,

Вскоре пушки были подняты, Тихон отыскал факел, поджег его от пожарища.

— Мой должок ясновельможному! - крикнул он, наводя с помощью Родионовых подмастерьев пушку. Поднес факел к запальнику - гаковница, окутавшись дымом, оглушительно выстрелила. Ядро ударило в верхние покои - там зазвенели стекла, закричали испуганно люди.

— Теперь пониже,- сказал Тихон, берясь за другую гаковницу. И второе ядро не пролетело мимо. Гайдуки, опасаясь новых выстрелов, отбежали от телег, туда устремились посадские.

— Ай да московит! - восхитился Родион.- А говорил - книжник.

— Книжники тож воины добрые,- отозвался Тихон, заряжая гаковницу. Однако еще раз выпалить он не успел. Неожиданно в воротах показались гайдуки, которых Амелька незаметно вывел из замка через подземный ход. Нападавшие попали в кольцо, заметались. К Родиону подбежал коваль Устин.

— Надо пробиваться обратно! - крикнул он.- Мы в ловушке.

— Собирай народ,- сказал Родион,- я зараз.

Он побежал к панской конюшне, где ржали напуганные пожаром и криком кони. Родион и его подмастерья стали торопливо запрягать их парами в большие телеги.

— Садись! - крикнул Родион.

Чьи-то сильные руки кинули Петрока в телегу, сверху на него навалились еще люди. Петрок выронил пистоль - так и не выпалил из него.

— Гей! Гей! - рванули дикие кони, загрохотали по камням колеса. Выстрелы, проклятия, стоны. Телеги вылетели из ворот, раскидывая взмахивающих копьями и алебардами гайдуков.

По кривым улочкам слободки на телегах проехать было нельзя. Пришлось их бросить. Посадские еще бились с гайдуками, однако видно было, что им не выстоять,- вооружение их было слабое, да и поднялись против старосты далеко не все.

Многих бойцов недосчитались в эту ночь - кого сразили еще при взятии ворот, кто остался лежать во дворе замка перед заслоной из телег, а иные погибли при отступлении.

По всей слободе во дворах выли и лаяли собаки. То тут, то там в кривых улочках города слышались крики, лязг сабель, выстрелы пистолей и мушкетов. Крепко пахло дымом.

С дозвола матери Петрок укрыл Тихона в пустой клети. Тихон сильно заболел - при отступлении ему растре-вожили поджившую было рану на виске, к тому же в склепе он простыл - в груди болело, донимал кашель.

Слепец Ахрем жил теперь у бочара. Поводыренка Родион решил взять в подмастерья, Лада потихоньку принялась обучать мальчонку чтению - он, как и говорил Ахрем, оказался сметливым.

Не хотелось Петроку возвращаться в монастырь, да Тихон настоял - надобно завершить учение, это дело великое. А там...

ЖМЕНЯ РОДНОЙ ЗЕМЛИ

И пришел день, и сказал Петроку дьяк Гаврила:

— Нечему мне боле учить тебя, отрок. Постиг ты, хвала господу, всю премудрость книжную малу, коей меня бог сподобил, и превзошел, и разум маешь пытливый и острый.

В монастырской церкви по случаю выпуска учеников молебен служил сам игумен, облаченный в золотой парчи ризу. Кропил святой водой возмужалых отроков, в смущении пощипывающих едва пробивающиеся бородки. Дьяк Гаврила строгими глазами следил за мальчиками, которые теперь занимали место покидавших школу старших. Звонкие, ликующие голоса их возносили к самому церковному куполу, где мигало затуманенное кадильным дымом Всевидящее око, слова ученической молитвы: «Господи, владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми!»

За купеческими сыновьями приехали домашние. На крепких лошадях, в нарядных повозках привезли дары отцу игумену. Петрока провожал за ворота один Ипатий, да еще попался по дороге сумрачный Ярема, нес из мельницы в коробе муку для монастырских свиней. Петрок поклонился. Ярема поглядел на него безбровыми глазами, и была в них прежняя стылость.

Ипатий обнял Петрока, заплакал. Он оставался в монастыре, принимал постриг.

— Буду отроков грамоте учить,- сказал он.- Може, бог даст, и но твоим книгам, Петрок.

Не перекрестившись, заторопился Петрок по дороге в город. Теперь пора было свершиться тому, о чем говорили они с Тихоном, долгими вечерами сидя под поветью.

Восемь верст до города прошел - словно на крыльях пролетел. Необычайно широкими казались окрестности и светлыми. Приглядывался Петрок ко всякой травинке, и была она ему будто внове.