Мститель

Легкий вскрик, вырвавшийся у Эмилии, заставил сидевшего поднять голову, и мягкий вдумчивый взгляд его устремился на девушку.

− Барышня!

− Яанус!

Юноша вскочил. Лицо его выражало растерянность, и это вернуло девушке смелость и даже вызвало у нее улыбку.

– Прости, Яанус, – сказала она, протягивая руку старому другу, – я во время охоты совсем нечаянно попала сюда. Мы не виделись уже пять лет, подумай, пять лет!

Как ты изменился.. Почему ты больше не приходил в замок?

На это Яанус ничего не смог ответить. Девушка поняла, что задала неуместный вопрос, и тут же добавила:

– Сначала нам было очень скучно... Но как ты вырос и возмужал! Должно быть, ты стал теперь очень умным!

Мы, конечно, оба постарели, но это ничего, мы ведь по-прежнему друзья, не правда ли?

Ласковый взгляд, сопровождавший эти слова, словно пронизал Яануса до мозга костей, так что он смог только пробормотать, запинаясь:

– Фрейлейн, ваше желание для меня закон.

Этим Яанус сделал большую глупость.

Сначала девушка онемела от изумления, потом стала серьезной и сказала, опустив глаза:

– Простите мне, господин Яанус, эту постыдную ошибку. Я полагала, что найду здесь доброго старого приятеля, а попала, как дурочка, к чужому человеку.

Простите меня.

Теперь Яанус, бедняга, попал в тупик. Он не мог прийти в себя от удивления при виде прекрасной девушки, показавшейся ему в своей цветущей юности ангелом из иного мира, и в то же время злился, что не осмелился встретить этого ангела как друга! Вот как!. Но разве женщину поймешь! Нельзя совсем портить дело излишней робостью.

Яанус собрался с духом.

– Эмми!

Назвав ее по имени, он загладил совершенную им глупость.

– Эмми, – продолжал Яанус все смелее, чувствуя, как сладко ему повторять это имя. – Эмми, ты так сильно изменилась, что я тебя почти не узнал...

Эмилия засмеялась.

– Ты думал, что я и вырасти не сумею? Посмотри, какая я большая.

Эмилия выпрямилась; она была по плечо Яанусу.

Глаза ее шаловливо смеялись, но весь ее облик дышал такой девственной чистотой и серьезностью, что Яанус снова почти позабыл, что знал ее ребенком и дружил с ней. Все в этой девушке-ребенке было так очаровательно, так пленяло ум и сердце, так опьяняло – и в то же время все было так по-детски невинно! А эти глаза, эти большие, глубокие, лучистые глаза! Яанус некоторое время вообще ничего не видел, кроме этих глаз.

− Ты действительно выросла, стала большой и...

красивой, – выпалил он в ответ.

− Смотри-ка, ты подобно легкомысленным молодым рыцарям начинаешь прельщать девушек сладкими речами! А теперь садись и расскажи мне, как ты жил все это время, что мы с тобой не виделись.

С этими словами она опустилась на скамью, Яанус сел рядом. Тут взгляд девушки упал на книгу, которую читал

Яанус. Она взяла книгу, писанную на пергаменте, и, рассмотрев буквы, удивленно воскликнула:

− Ты читаешь на латинском языке? Где ты научился?

− Я еще в монастыре начал учить его, потом отшельник, глубоко образованный человек, помогал мне, так что теперь я понимаю все, что читаю.

− Ты был настолько близко знаком с Пяртом-пророком?

− Да. Он научил меня также обращаться со всяким оружием.

− Что ты сейчас читал?

− Здесь рассказывается о Мессенских войнах.

− О Мессенских войнах? Ты любишь историю?

– Да, люблю. Но более глубоко изучить ее я не мог, для этого у отшельника, да и в монастыре, слишком мало книг. Но все же я учусь на примерах великих и мудрых людей, радуюсь вместе с теми, кто был счастлив в древние времена, горюю вместе с обездоленными. Мне тогда кажется, что я живу среди них. История вдохновляет и окрыляет на свершение подвигов.

Речь Яануса была ясной и звучной, но отличалась некоторой тягучестью – свойством, унаследованным от предков. Говоря, он смотрел перед собой на стол, где лежала его правая рука. Эмилия слушала его с участием и, когда Яанус умолк, спросила:

– Тебя, наверное, трогает стремление мессенцев к свободе, принесшее им столько несчастий. Ты ведь так увлекся чтением, что даже не слышал моих шагов.

Яанус ответил не сразу.

– Когда человек бывает в беде или считает, что попал в беду, – тихо сказал он наконец, – то и чужой крик о помощи врезается ему в сердце глубже, чем в благополучные времена. Как может не трогать меня стон страдающего и гибнущего народа, если...

Яанус замолчал и отвернулся.

– Почему ты загрустил? – с тревогой спросила Эмилия.

– Что ты хотел сказать?

Яанус стал говорить о другом.

– Как счастливо жили те люди, которые во времена

Перикла были гражданами цветущего города Афин! Под ногами земля, подобная раю, над головой неизменно лазурное небо, на свободных морях крылатые корабли, весь город украшен произведениями искусства, на улицах радостный, свободный народ, просвещенный всеобщим образованием и защищенный мудрыми законами. Я хотел бы жить в то время в Афинах... либо в будущем, через тысячу лет, когда, быть может, и в нашей стране просвещение и свобода превратят хмурое небо в лазурь, а можжевельник в розы.

Яанус явно старался красивыми словами скрыть свои подлинные чувства. Это поняла и Эмилия.

− Ты недоволен своей родиной, Яанус, – сказала она серьезно.