Мститель

– Сегодня утром он пришел домой весь исполосованный, – проворчал старик в ответ.

– Но за что?

Старик пожал плечами.

– Парнишка говорит, что назвал собаку молодого господина лютым волком, а тот приказал кубьясу отвести его на конюшню и там выпороть. Чему тут удивляться!

Маанус повернул голову и застонал от боли. Глаза его были закрыты, но губы шептали прерывисто:

– Он связал меня... и порол... кнутом... как собаку... Я

ничего не сделал... я только... сказал... о-о!.. о-о!..

Сердце Яануса сжалось от сострадания.

– Есть у вас холодная вода? – спросил он старика, который лежал на постели неподвижно, как бревно, и вместо ответа только покачал головой. Яанус встал и осмотрелся кругом. В углу он нашел ведро, взял его и, велев старику поискать льняных тряпок, пошел к колодцу за водой.

Когда он вернулся, старик был уже на ногах и рылся в сундуке, бормоча что-то про себя. Яанус поставил ведро у постели, приподнял мальчику голову и стал шептать ему на ухо ободряющие слова. Мальчик вздохнул, лег ничком и стал терпеливо ждать.

− Ну, нашел? – спросил Яанус у старика, который все еще, склонившись над сундуком, перебирал разное тряпье. − Черт побери, я не нахожу тут ни клочка, – пробурчал он. Яанус сам подошел к сундуку, порылся в нем и нашел, наконец, кусок тонкой льняной материи.

– Будет старуха опять кричать, – прокряхтел старик и снова улегся, подперев рукой щеку. Он молча наблюдал, как Яанус промыл раны Маануса, перевязал их, заботливо помог мальчику приподняться, убрал мокрую солому и подстелил свежую. По лицу Маануса было видно, что прикосновение к его телу причиняет ему острую боль, но, понимая, что все это делается от доброго сердца, он сжал зубы и со страдальческой улыбкой глядел на Яануса.

– Теперь лежи, пока тебя оставляют в покое, – сказал

Яанус, вставая. – Ты крепкий парень и скоро поправишься.

Сейчас мне надо идти домой, но если я смогу, я приду вечером и принесу тебе чего-нибудь, чтобы унять боль.

Но ему не удалось выполнить свое обещание. Когда он вышел из избушки, край неба закрывали иссиня-черные тучи; подгоняемые внезапно поднявшимся ветром, они быстро заволокли весь небосвод. Яанус ускорил шаг, и едва он успел укрыться в лесу, как сверкнула первая молния и загремел первый раскат грома. Яанус пришел домой промокшим до нитки.

Весь день и всю ночь дождь лил как из ведра.

10

В течение трех дней никто из усадьбы Метса не мог попасть ни в замок, ни в деревню. В воскресенье вечером

Яанус собрался навестить Маануса. Он шел лесом, пока из-за поредевших деревьев не стали видны поля. Здесь он остановился и вдруг повернул направо, к замку. Почему?

Об этом он не стал думать. Он за пять лет ни разу там не был, а сейчас почему-то потянуло.

Когда вдали забелели строения замка, Яанус взял немного в сторону, где зеленел сад, памятный ему с детства. Тут он заметил, что на крыше замка развевается черный флаг. Что бы это значило? Не умер ли кто-нибудь из семьи владельца замка? Легкая дрожь испуга мгновенно пронизала тело Яануса.

Он долго пробирался вдоль стены сада и наконец нашел место, где стена была пониже. Отсюда ему был ясно виден весь замок. Яанус оперся на стену и стал прислушиваться.

Из замка доносился глухой шум.

«Там, должно быть, охотники еще в сборе, – думал

Яанус, – еще пируют вовсю. Но этот черный флаг? Что это значит?»

Тут заскрипели железные ворота, ведущие из двора замка в сад, послышался гул голосов.

«Гости идут в сад погулять», – подумал Яанус и сделал несколько шагов в сторону. Теперь густой, высокий кустарник скрывал его от взоров людей, вошедших в сад.

Группа молодых господ, громко разговаривая, шла по широкой песчаной дорожке. У всех, по-видимому, в голове шумело, шаг был нетвердый и язык заплетался. Несколько человек поддерживали друг друга под руки.

− Послушай, Одо! – сказал один. – У тебя нет ни малейших оснований ныть. В двадцать лет ты уже самостоятельный хозяин... Черт побери, будь я на твоем месте, я и от хрена не проронил бы ни слезинки.

− Верно, верно, – подтвердил другой, – я ради такого наследства отправил бы в могилу добрый десяток отцов да еще каждый раз заплатил бы могильщику вдесятеро!

Правду говорю.

− Тише, тише! – раздался голос Одо. – Не говори так громко, а то твой отец услышит. . Смотрите, как он трусливо озирается по сторонам! Вот ты и доказал, что слова твои действительно идут из глубины сердца!

Вся компания рассмеялась.

− Черт побери! – уже тише проворчал человек, готовый похоронить десяток отцов. – Разве все идет из глубины сердца? Чего тут смеяться? Не все ведь идет от чистого сердца.

− А я вот говорю от чистого сердца, – начал Одо громко, – что я не ныл бы даже в том случае, если бы отец не оставил мне в наследство и хвоста от старой кобылы.

Что умерло, то умерло. Я тоже должен буду когда-нибудь умереть, но мне и в голову не приходит требовать, чтобы меня оплакивали. Я просто еще не опомнился от этого страшного испуга. Видел ли кто-нибудь такую внезапную смерть? У меня на глазах молния ударяет в дерево, конь моего отца взвивается на дыбы, отец падает – и голова у него размозжена о пень.

Все кончено!